Константин отпрянул от гроба как ужаленный.
— Ты… видел? — спросил он испуганно у Маньяка, который сумрачно смотрел на все происходящее, никак не реагируя на сумасбродство князя.
— Не слепой, — проворчал он.
— А… слышал? Она же что-то сказать напоследок хотела? — спросил Константин у ведьмака после того, как они опустили гроб в могилу, заново засыпали его землей и присели передохнуть.
— Что она хотела, то и сказала, — хмуро ответил Маньяк.
— Нет, после прощания. Когда я ее… уже… поцеловал, — с запинкой выговорил Константин. — Я видел, у нее губы шевелились. А что произнесла — не расслышал.
— «Благодарствую», — кашлянул ведьмак.
— Что? — не понял Константин.
— «Благодарствую» она произнесла, — раздраженно повторил Маньяк и завел было свою привычную уже для князя песню, начинающуюся с традиционных слов: — Ну и напарничка мне Всевед сосватал. Даже по губам читать не умеет, — но тут же осекся, виновато посмотрел на Константина и закрутил ту же песню совсем в другую сторону: — Ну и напарничка тебе Всевед подсунул. Даже спасибо сказать не может, будто вовсе разучился, — добавив со вздохом: — Одно слово — свинья неблагодарная, да и только.
— Не спорю, — охотно согласился Константин, и они понимающе улыбнулись друг другу.
Вот только улыбка эта была какая-то невеселая. Грустная — у ведьмака, и скорбная — у Константина.
— Ежели наше шествие ночное хоть одна жива душа узрела, тады все, — хмуро заметил Маньяк. — Вмиг кольями забьют и спрашивать не станут.
— Осиновыми? — поинтересовался Константин.
— А какая нам с тобой разница. Все равно больно. Хребтина — она любого кола не любит. Так что соваться туда не след. Пойдем к бережку, там ладей много. Утянем одну и доплывем на ней аккурат до твоей стольной Рязани.
Ладей и впрямь хватало. Правда, выглядели они не ахти — в основном челны-однодеревки, но дареному коню в зубы, как известно, не смотрят, а уж краденому — тем паче, так что вскоре они уже плыли вниз по ночной Проне. Светало. Разговаривать о том, что произошло, Константину совсем не хотелось. Он думал, точнее, пытался это сделать. Правда, получалось с трудом. Покойница, вампир, осиновые колья, добровольно легла в гроб, — ну не может всего этого быть. Не может, потому что… не может. И тут в какой-то момент его осенило. Раз трупы ходить не могут, значит, они с Маньяком убили и закопали в могилу живого человека. Или не убили? Или ее еще можно спасти?
— А ну-ка, поворачивай назад, — решительно приказал он ведьмаку.
— Пошто назад-то? — поначалу удивился Маньяк, но, внимательно выслушав князя, послушно закивал: — Тогда конечно. Токо здесь течение сильное. Не выгрести. Лучше всего к берегу пристать, а там посуху вмиг добежим, — и предложил: — Ты назад-то покамест обернись, а то что-то чудится мне, будто погоня за нами.
Константин оглянулся, старательно всматриваясь, не плывет ли кто за ними. Глаза его отчаянно слипались, не желали повиноваться. Он на секунду зажмурился, пытаясь прогнать непонятно откуда взявшуюся сонную одурь, а когда открыл их, то на небе уже ярко светило солнце, ощутимо клонясь к своему закату.
— Это я сколько же проспал? — удивился он.
Ведьмак, правивший лодкой, осклабился весело:
— Лучше спроси, как ты храпел, княже.
— А я храпел?
— О-го-го. Это у тебя не иначе как опосля медовухи выпитой. Так-то ты обычно тихонечко спишь.
— А что, я много выпил?
— Изрядно.
— А потом?.. — поинтересовался князь. — Здесь-то я как оказался?! Что-то я совсем ничего не помню.
— Не мудрено, — пожал плечами ведьмак. — Сколько меду выкушал-то. У меня бы и вовсе память отшибло.
— Нет-нет, погоди. Как до сеновала дошли — помню, как потом за ведьмой по селу гонялись — тоже помню, как она на тебя прыгнула…
— Ха-ха-ха, — закатился Маньяк.
Продолжая покатываться от смеха, он даже бросил руль, упав на дно лодки, Константин оторопело посмотрел на ведьмака, а тот, отсмеявшись наконец, заметил:
— Ты уж не серчай, княже, но больно похоже ты сказываешь. У нас в Приозерье смерд один как перепьет, так тоже половину ночи с нечистой силой воюет, а по утру всем сказывает, как он ее ловко одолел. Ну, совсем как ты.
