Глаза Вассы широко распахнулись, просительно потянувшись к князю, и жалобно впились в его лицо, умоляя не выдавать.
— Нет-нет, — забормотал Константин и, не желая врать, уточнил: — И я у нее ничего не брал, и она взять не просила. Только воды ей принес, и все.
— Это можно было, — снисходительно кивнул головой Маньяк и уточнил еще раз: — Стало быть, думаешь, надо ей подсобить?
— Если это в твоих силах, то надо, — твердо ответил Константин.
— Ну, пусть так и будет, — и, повернувшись к женщине, он сказал примирительно: — Ну, прощай, Васса. Много зла от тебя люди повидали, много и тебе причинили. Прости их всех в свой смертный час.
— Прощаю, — глухо, сквозь стиснутые зубы ответила женщина. — Но не всех.
— Не от души прощение твое, да и не полное оно, но уж ладно, — вздохнул ведьмак снисходительно. — И я тебя от имени их всех прощаю. Спи, бедолага. Эвон как умаялась. — И он ласково провел рукой по ее волосам. Дыхание Вассы тут же стало ровным и спокойным. Ковшик выпал из обмякшей руки на пол, а сама она даже расслабленно засопела.
— И усни навеки, — жестко произнес Маньяк, продолжая неотрывно глядеть на женщину.
Посидев еще несколько секунд, он устало поднялся с лавки и сказал Константину:
— Все. Более нам тут делать нечего. К вечеру соседи ее придут — закопают.
— Так она что же, умерла? — не понял Константин, глядя на неподвижно лежащую ведьму.
— А то ты сам не видишь.
— Так быстро?
— С моей помощью даже здоровый может очень быстро помереть, — пояснил Маньяк и тут же удивился: — А ты чего застыл как вкопанный? Мы же на свадьбу опаздываем.
— Так ты ее убил? — прошептал Константин.
— Сам же просил, — не понял ведьмак князя.
— Я помочь… — одними губами произнес Константин.
— А это единственная помощь, которую я в силах сотворить. О ней она меня и просила.
— О… смерти? — никак не укладывалось в голове у Константина.
— А выжить с такими ожогами да после вил ей бы только господь бог мог подсобить. Я же простой ведьмак. Убить взглядом могу, а вот вылечить… — Маньяк сокрушенно взмахнул руками и, хлопнув по плечу ошарашенного князя, прошел мимо него на выход.
Все кладбища, сей порой,
Из зияющих гробов,
В сумрак месяца сырой
Высылают мертвецов!..
Ф. И. Тютчев
Пока они шли к дому тиуна, ведьмак рассказал Константину всю историю Вассы. Ведьмой та была, как и сам Маньяк, урожденной, но обычно они быстро не прогрессируют, становясь настоящими лишь в солидных годах, на излете недолгого бабьего века. А вот Васса, уже в молодые годы обозленная на неприязненное отношение сельчан к ней и к ее матери, будучи в девках, недолго думая, могла наслать на человека болезнь или иную порчу.
Начала она с обычного выдаивания чужих коров, причем занималась этим не со зла, а с голоду, и проделывала все аккуратно, не выжимая из вымени бедной животинушки максимум возможного. Но как-то раз босоногую девчонку застукали на месте преступления, мигом вспомнили, что мать ее родила, не выходя замуж, а старожилы тут же посчитали на пальцах и сошлось у них на том, что дите — ведьма, да еще урожденная. С тех пор и понеслась кривая судьба Вассы под гору, да все быстрее и быстрее.
К тому ж оказалась деваха строптивой и непокорной. Ее били злым словом, она отвечала тем же, но язык Вассы не только наносил оскорбления, но и причинял физические страдания. Когда ей покалечили ногу, она в отместку умудрилась за месяц «расплатиться» с двумя наиболее рьяными обидчиками. Так и продолжалось отчаянное противостояние до недавних пор, пока кто-то не решил совсем извести ведьму, изжарив бесовское отродье в бане.
— Потому она и роту не дала. Уж больно мстить баба любит. Так что придется нам с тобой, княже, из-за жалости твоей ночь не поспать, пока петухи не пропоют, — подытожил Маньяк хмуро. — Тебя не тронула — это она молодец. Есть надежда, что еще и ночка спокойно пройдет, а там мало ли как и чем все это обернется… — заключил он свою речь и неожиданно толкнул князя в бок. — Вот и подивись, как колдун справляется.
Дивиться и впрямь было чему. Свадебный поезд внезапно остановился у ворот тиунова двора. Судя по всему, остановка была явно не запланированная. Нарядно одетый возница в ярко-алой рубахе, сидящий в первом возке, отчаянно стегал лошадей, те храпели, испуганно ржали, но под арку ворот упрямо не шли.
