— Я хорошо мочь разговаривать, — кивнул тот. — Ошибаться тоже мочь — это есть. Якоби стараться тоже, но хуже мочь.
— Тогда слушай, Франсуа. Я через Исаака передал всем вам, что вашу веру никто никогда не утеснит. Так?
— Это есть так, — подтвердил Франсуа.
— Я сдержу свое слово. Вы будете молиться так, как угодно вам. Вы будете крестить своих детей так, как это принято у вас. Не помню, в чем там у вас отличие, но наплевать[38]. Все равно никто из моих людей не посмеет помешать вам хоть в чем-то.
— Мы благодарность. Нет, благодарить тебя, княже, — поправился Франсуа.
— Но я не обещал вам, что не буду препятствовать, когда ты или кто-нибудь другой станете не только совершать свои обряды и руководить своими людьми, но еще и проповедовать среди моих воинов. Да и среди местных жителей тоже, — добавил князь тут же. — Поэтому мне очень хотелось бы перед отъездом взять с вас обоих такое обещание.
В ответ Франсуа лишь молча отрицательно покачал головой. Якоби тоже.
«Прямо как китайские болванчики», — почему-то подумал Константин.
— Они, — кивнул Франсуа в сторону остальных переселенцев, — мочь дать тебе это слово. Мы — нет, — и пояснил чуточку жалостливо и снисходительно, как несмышленышу: — У нас обет. Мы обязаны это делать. Всегда.
— А обет снять нельзя? — осведомился Константин, напряженно размышляя в поисках выхода из ситуации, казавшейся весьма простой, а на деле очень и очень неоднозначной. — Мне бы очень не хотелось омрачать нашу встречу и первые хорошие приятные впечатления от нее обещанием строгих наказаний.
— Обет дан нам по своя воля, — твердо ответил Франсуа.
— Добровольно, — помог с переводом Исаак.
— Так есть — добровольно, — старательно, почти по складам выговорил следом за купцом проповедник катаров. — Мы нельзя отступить. У нас долг перед наш бог. Лучше убить сразу. Мы не есть бой.
— Они не будут противиться, — пояснил Исаак, почему-то перейдя на шепот.
— Так есть, — подтвердил Франсуа и, высоко вскинув голову, начал что-то торжественно произносить.
— Нами руководит Христос, и мы должны воздать ему хвалу и за зло, и за добро, ниспосылаемые им, и принять их смиренно, ибо он может нас поддержать на том правом основании, что мы хотим жить и умереть в его вере[39], — старательно переводил Исаак.
«Ну, теперь началось», — устало вздохнул Константин.
— Ибо мы верим в бога, предостерегающего нас от заблуждений, сотворившего небо и землю и заставившего ее плодоносить и цвести, создавшего солнце и луну для освещения мира, и мужчину и женщину, и вдохнувшего жизнь в душу, и вошедшего в чрево девы Марии для выполнения закона, и в того, кто претерпел пытку плоти своей, дабы спасти грешников, и отдал свою бесценную кровь, дабы озарить тьму, и явился принести себя в жертву отцу своему и духу святому, — бубнил купец.
«Когда же эта муть закончится?» — окончательно затосковал князь, но Франсуа не унимался, и Исаак продолжал переводить его слова.
— Благодаря принятию и осуществлению святого крещения, благодаря любви и повиновению святой церкви мы вправе завоевать любовь Христа, — произнес купец и уставился на Франсуа, который наконец-то замолчал.
— Теперь ты видеть, что мы никак не мочь, — произнес тот уже на русском языке.
В толпе переселенцев кто-то истерично вскрикнул, но тут же испуганно осекся.
— Я не хочу вас казнить, — покачал головой Константин. — Мне думается, что вместо этого нам надо как следует подумать, и выход обязательно найдется. Я имею в виду такой, который одновременно подошел бы и мне, и вам.
— Выход не есть такой, — вновь снисходительно улыбнулся князю Франсуа. — Либо твой, либо мой. Мы обязаны нести слово про наш бог — ты не хочешь. Как можно найти так, чтоб было хорошо все? Я не есть знать, — сокрушенно развел руками Франсуа.
Было видно, что он искренне сочувствует князю, но…
— Та-ак, — протянул Константин задумчиво. — Ну, ладно. А хотя бы на пару дней воздержаться от своих проповедей вы сможете? — И со вздохом подумал, что очередную дату отъезда, которую он, наивный, считал конечной и железной, придется в очередной раз откладывать.
Впрочем, черт с ней, с датой. Два-три дня все равно ничего не решают, лишь бы найти достойный выход из этой непростой ситуации.
