Мы посмотрели на Жо. У него был ликующий вид… Он был так счастлив, так мил… Я испытал к нему чувство такой ненависти, какой не испытывал еще ни к кому, и я решил, что убью его.
Понимаете, это было потребностью. Мне нужна была его смерть для поддержания собственной жизни. Его смерть стала бы для меня необходимым топливом.
Бывает, на протяжении жизни не один раз пожелаешь смерти своего ближнего. Но в моем случае это было больше, чем пожелание, то была, повторяю, настоятельная необходимость.
Приняв решение, я почувствовал себя освобожденным.
— Я вам помешал? — спросил Жо.
Он покраснел от смущения и немного от ревности — опять-таки из-за Кати. Я уверен, вчера он сделал «это» для нее, а не для меня.
— Привет, Жо… — вздохнул я. — Пришел посмотреть на свою жертву?
Он пожал плечами.
— Что-то эта жертва не внушает особой жалости…
Катрин поцеловала его:
— Вы очень хороший мальчик, Жо.
Он не знал, что сказать. Я встал.
— Необычный матч, а, Жо?..
— Да уж… Я бы не хотел его повторить…
— Однако придется… Ты еще не знаешь когда?
— 14 декабря… — вырвалось у него.
Он уже повидался с Голдейном и прочими… Этим господам сильно не терпится… Через три недели! Хорошо еще не нарушили шестидневный срок, который должен отделять один поединок боксера от другого.
Жо смутился.
— Господин Голдейн вызвал меня сегодня утром, чтоб узнать, хватит ли мне этого времени на подготовку…
«Мерзавцы! Его они вызвали! Его, этого начинающего мальчишку! А меня, чемпиона Европы, даже не спросили…»
— Вы полагаете, это слишком скоро, Боб?
— Нет! Чем раньше, тем лучше. Я сказал вчера об этом Бодони. Ты станешь чемпионом Европы еще до конца года. Неплохой новогодний подарок, а?
— Не говорите, Боб… Еще ничего не известно.
— Ты прекрасно знаешь, что это не так… Кстати, спасибо за твою бесценную помощь вчера. Если б не твоя спасительная рука, мне бы отсчитали до десяти!
— Ну что вы… — вяло возразил он.
Лицемер! Изображает святую простоту… Я б выбил ему зубы каблуком! И как я мог испытывать симпатию к этому мальчишке? Если он и пожалел меня накануне, то прежде всего потому, что его попросил об этом Бодони… И потом…
Я быстро обернулся к Кати: она смотрела на нас задумчивым взглядом.
Он замечательный боксер, не правда ли, Кати?
— И мне от вас здорово досталось, — заверил Жо. — Особенно первый раз. Я думал, будет нокаут!
— И все-таки ты меня поддержал?
— Это естественно…
— Жо, я хотел бы знать, что тобой руководило. Когда дерешься на ринге, пусть даже с другом, о чувствах забываешь… Лично у меня была лишь одна мысль: разделаться с тобой…
Он пожал плечами.
— С вами другое дело, Боб. Вас не проймешь. А я…
— А ты, ты сентиментальный юноша. Тебе бы ходить с цветочками в зубах, чтоб люди знали…
Мой тон его удивил. Он нахмурился.
— Боб, когда я увидел ваш помутившийся взгляд, я испугался и…
— И?
— Мне стало стыдно… немножко… Не знаю, как вам объяснить… И давайте не будем больше об этом!
Вскоре он ушел, отказавшись от приглашения Кати пообедать вместе с нами.
Во второй половине дня позвонил Голдейн. Господин Золотая Пасть делал мне честь, извещая, что матч-реванш состоится в следующем месяце, четырнадцатого числа.
— Знаю. Я видел Андрикса, он мне сказал…
Голдейна это мало взволновало.
— Вы провели вчера отличный бой, Тражо. Вначале присутствовала некоторая вялость и скованность, но в общем это было великолепно. Думаю, публике понравилось, думаю, что 14-го вы недурно заработаете…
— Чем больше, тем лучше, учитывая, что это в последний раз!
— Не беспокойтесь. И знаете, у меня относительно вас есть кое-какие планы на будущее!
— Да что вы? Не может быть!
— Да-да! Не надо бросать бокс, Тражо… Можно будет еще заработать. Я выставлю вас против Кауи, потом против Дюроше!
— Ну конечно, на мне будут проверять второразрядных боксеров, а потом я стану продавать программки, чтоб достичь вершин в своей карьере…
— Но…
— Послушайте-ка, Голдейн, вы всего-навсего жалкий работорговец, и если есть справедливость на этой чертовой планете, то вы отправитесь в преисподнюю…
— Вы, хам… — прорычал он. — Неужели вы думаете, я стану терпеть оскорбления от конченого боксера!
