Как быть дальше? От моих товарищей, скорее всего, только косточки остались. Так что стоило уносить ноги подальше. Вот только, в какую сторону? Если это материк — стоило двигаться вдоль побережья, пока не наткнусь на цивилизованных людей. А если остров? Обходить его по кругу, пока не попадусь на глаза туземцам? Благодарю покорно.
Стоило разведать, где я всё-же нахожусь. Надобно всё-таки идти вдоль берега, наблюдая, не поведёт ли меня по кругу. Если всё время будет уводить влево — я на острове. Тогда придётся искать лодку или пирогу, и плыть дальше, на запад, к материку.
В животе заурчало. Надо бы подкрепиться. Я осторожно выбрался на отмель, надеясь поискать моллюсков. Фрукты-ягоды, незнакомые мне, пробовать не хотелось.
Однако позавтракать мне было не суждено. Как только я вошёл в воду по колени, как сзади раздалось картавое на ломанном английском:
— Идти! Тихо…
Я замер… Вот только — же озирался, никого поблизости не было. И вдруг голос за спиной. Демоны, не иначе…
Я осторожно обернулся. Позади стояло полуголое существо дикарского племени. Тёмное, с пухлыми губами и сверкающими глазами, обвешанное таким количеством разнообразных побрякушек, что удивительно было, как его шея не сломится. На голову его была нахлобучена широкополая шляпа, причём задом наперёд, судя по пряжке и перу, свисавшему на глаза. Вместо копья дикарь держал в руке корягу, более подходящую для чесания спины, чем для боя. Коряга была обвешана перьями, куриными лапками и косточками, и украшена грубой резьбой.
«Никак шаман» — подумал я, стоя, как истукан по колени в воде.
— Идти! — снова приказал дикарь, гостеприимным жестом поведя рукой в сторону берега. Он широко улыбался, показывая острые зубы.
В руках дикаря была палка, или посох, или как оно там называется. Оружие не ахти какое, но уж куда получше голых рук. Пришлось подчиниться.
Я собирался дать стрекача, как только ступлю на твёрдую землю. Но не тут то было. Дикарь перегородил дорогу так, что бежать мне оставалось лишь в сторону деревни. Или прорываться мимо его дубинки. Чего уж больно не хотелось.
Как вообще это чудо в ожерельях, с браслетами на руках и ногах, смогло подойти ко мне неслышно? Или это я бдительность потерял?
Пришлось подчиниться приказу и идти. Но не обратно в деревню. Наоборот. Дикарь не преграждал мне путь, он его предлагал. Повернувшись ко мне спиной, он пошёл вперёд, указывая дорогу. Можно было развернуться и броситься наутёк. Но я замешкался. Во мне проснулось любопытство — черта, приводившая меня к ситуациям, не всегда благоприятным для здоровья.
Поведение дикаря было более добродушным, нежели угрожающим. Это не могло не тревожить. Не псих ли он? Но между тем было и интересно. Как бы там ни было, туземец знал английский, по меньшей мере, несколько слов. Можно было попробовать с ним объясниться. Узнать, где я, а где поселения белых людей. Может, он мне поможет вернуться к цивилизации, этот добродушный людоед.
Узкими петляющими тропками мы прошли сквозь дикие заросли и вышли на полянку на вершине холма в тени раскидистого дерева, названия которого я не знал. Моим глазам открылась хижина. В отличие от хижин в поселении, она не была сплетена из лозы и глины. Она была сложена из камня, крытого широкими листьями на шестах, связанных конусом наподобие индейских вигвамов.
Внутри было сухо и прохладно. Мягкие листья являлись ложем, широкий камень — столом. Вот и всё убранство, не считая всякой мелочи, развешанной по стенам. Странной мелочи, не из сего мира. Смутное беспокойство зашевелилось в груди.
То были вещи европейцев…
Я попал в гости к людоеду, собиравшему диковинки. Удивительно, что стены его жилища не были украшены человеческими головами, подобно трофеям в охотничьем домике.
Дикарь показал себя радушным хозяином. Он предложил обед и питьё — сладкий напиток, немного горький. Выпив, я вдруг подумал — не отравлен ли он. Да нет, где уж там. Кто станет свой ужин отравой пичкать?
Дикарь улыбался, наблюдая, как я ем. Не верилось, что этот человек может убивать и пожирать себе подобных. Уж очень он добродушным выглядел. Смотрел, как бабушка на внука, уплетающего пироги.
