Говорили и об этом. И о Николае, о браке, который мать никогда не одобряла.
– Это не мужик, – кратко оценивала она зятя.
– Откуда тебе знать, мама? – спрашивала Надя.
– Да я таких за версту чую. Они мужики, только пока ты молодая и красивая. Родишь, располнеешь – и он сбежит сразу. Я-то вижу.
И Надя очень боялась располнеть, и не спешила рожать, и следила за фигурой, как могла. Она и в институт физкультуры пошла поэтому, и тренером по фитнесу, который не очень любила, стала. Она всегда очень верила маме. Даже в подростковые годы, когда друзья – это всё, а родители – ничто. А уж выйдя замуж – и подавно.
Они говорили и говорили, время от времени принимались плакать и жалеть друг друга. Несколько раз звонили знакомые. С Камчатки, от спасателей, вестей не было.
– Мама, он мне приснился сегодня. Он просил свитер найти.
– Это значит, холодно ему. Скорей всего, морем вынесло куда-то, мёрзнет.
– Ты не понимаешь, мама, он особенный, он не мёрзнет никогда. Холодная вода ему не страшна.
– Ты уж скажешь, Надюша. Это ведь север, а не Москва. А что он ещё тебе говорил?
– Сначала мы шли между яблонь… Цветы кругом, яблони цвели. Потом он меня остановил, сказал, что дальше один пойдёт, что ему надо на какой-то остров. И название сказал.
– Вот как? Даже название? Странный сон, Надюша. Что же за название?
– Не могу вспомнить. Весь день помнила, а сейчас забыла. Что-то очень простое. Кажется, так и было – остров яблок. Да, точно, так.
– Первый раз слышу. Может, в соннике поискать?
– Не надо, мама, не ищи. Николай много странного знал и мне рассказывал иногда… Про ветра… Легенды разные… Но яблоки… Не понимаю.
Надя опять стала вытирать слезы. И мама вслед за ней.
– Не жалей, дочка, это всё молодость, глупость, легенды эти. А в жизни надо за конкретного человека держаться. Говорила я тебе тогда про Заботина твоего…
– Ой, я ведь совсем про него забыла… Он же там с Николаем был… Где мой телефон?
– Как это – с Николаем был? Миша ведь уехал?
– Он появился недавно, да, на праздник, девятого мая. Говорил, что устроился оператором на Би-би-си… Это он Коле билеты купил на Камчатку.
– И сам с ним полетел?
– Да, конечно, он звонил мне оттуда. Как это я забыла…
Надя уже набирала номер. Но телефон Миши не отвечал: «номер временно не обслуживается».
– Может, их обоих смыло?
– Нет, мама, мне сказали только про Николая. Больше никто не пострадал… Хотя… не знаю.
– Хорошо, если не пострадал. Этот парень твой, дочка. Он смотрит на тебя так… Завидно даже. Мой Павлик так не может.
– Мама, не надо. Не сейчас.
– Сейчас или потом, всё одно. Он для тебя всё сделает, ничего не пожалеет. А твой… ладно, ладно, потом.
Позвонили родителям Михаила: слава богу, он оказался жив-здоров, недавно звонил, переживает, занимается поисками, скоро вернётся в Москву. На том и успокоились. Поужинали кефиром и легли спать, уже без надзора друг за другом, в разных комнатах. Только свет не гасили до конца, как будто потерявшаяся душа Николая могла вернуться вдруг в темноте и не узнать своё законное место.
+
– Вот послушай, что я тебе расскажу…
Николай пришёл сразу, Наде показалось, что и уснуть она не успела, даже до подушки не дотянулась. Села на кровать – а он уже тут.
– Рассказывай, Коля.
Он заговорил, медленно и так странно, как будто не с женой разговаривал, а надпись на мраморной плите чеканил; слово к слову, отчетливо, не путаясь, не повторяясь, не останавливаясь. Так можно было бы читать молитву или произносить проклятье – странная манера, впрочем, он и сам странный…
– Остров яблок – лишь остановка, кусочек перрона, около которого затормозит поезд. На него не нужен билет. Если уж ты тут, на перроне, то ты сядешь и на поезд, и поедешь, и рельсы растворятся в серебряном свете, и стук колёс утихнет, и небо взлетит ввысь, а звёзды спустятся под ноги. Но самое удивительное – яблоки. Когда увидишь их, сразу понимаешь, как называется этот остров. Никак иначе называться он не смог бы.
– Коля, Коленька, я ничего не понимаю… Давай ты будешь жить дома. Никуда не хочу тебя отпускать, Коленька…
– Я ещё приду. А сейчас мне надо… Прости.
