— Нашли время! — перебила девушка, вспыхнув румянцем. — Скоро за работу, а вы еще… Может, ему и неинтересно. Слышите, Николай?
Рыжеволосый, названный Николаем, остановил ее жестом.
— Я ему в нескольких словах. Доказать хочу… Надеюсь, разрешишь?
Девушка укоризненно посмотрела на него, но промолчала.
— Так вот, попал я первый раз на бюро. Человек новый, на комсомольской работе еще не был. Смотрел вокруг, как говорят, во все глаза. В просторной комнате нас сидело человек десять — секретари комсомольских организаций и активисты. Некоторых я еще и не знал, видел впервые…
Из всех привлекала внимание высокая девушка с гладко зачесанными назад волосами и открытым симпатичным лицом. Звали ее Катей. К ней часто обращались, и она отвечала охотно, даже с какой-то предупредительностью. Нетрудно было заметить, что когда она начинала говорить, остальные прислушивались. Я уже кое-что знал об этой девушке. Работала она сначала учительницей, а с недавнего времени стала секретарем комсомольской организаций крупного завода. Говорили, что дела у нее на заводе идут хорошо. «Так вот она какая Катя!» — подумал я, с любопытством приглядываясь к ней. Она производила самое приятное впечатление.
Между тем бюро решало вопрос за вопросом. Помню, разбирались с одним комсомольцем, который просил рекомендацию для вступления в партию. Ему задавали много вопросов, вплоть до того, что сказал Маркс о бытии и сознании. Особенно отличалась Катя. И по тому, как она задавала вопросы, как уверенно звучали ее ответы, когда приглашенный затруднялся ответить сам, думалось, что Катя может найти правильное решение по любому случаю.
А тут как раз приступили к разбору персонального дела комсомолки-десятиклассницы… Назовем ее Соколовой.
Николай на минуту примолк, так как девушка, только что настойчиво угощавшая их, быстро поднялась и, потупившись, отошла в сторону. Саша готов был броситься за ней, но что-то его удерживало.
Николай усмехнулся сам себе и продолжал:
— Вопрос готовила Катя. До этого я хотел узнать у секретаря подробнее о персональном деле, но он и сам был не в курсе. «Речь идет об избалованной девице. Подробностей я и сам не знаю. Катя доложит».
И вот она встала и начала нас знакомить с существом этого персонального дела. Говорила Катя непринужденно, давая понять, что вопрос ей хорошо знаком. — Первое, что можно сказать о Соколовой, — подчеркивала Катя, — это то, что она груба, невыдержанна и ленива. Об этом заявляет во всеуслышание ее классный руководитель. До десятого класса Соколова училась хорошо, а в десятом, то есть нынешнем, отбилась от рук. И главное, трудно на нее повлиять. Растет без отца, без матери, чувствует себя вольно, это ее и испортило. С ней немало работали, приходили на дом. Выяснилось, что у Соколовой есть еще старшая сестра, которая живет с мужем в другом городе. Они даже не переписываются. Понятно, что школа относится к Соколовой с вниманием, учителя хотят помочь и добрым словом и материально. Классный руководитель рассказывает, что зимой Соколовой выдали валенки… И вообще о ней заботятся! А чем она платит? Представьте: валенки бросила классному руководителю на стол и ко всему нагрубила. Учителя говорят, способности у нее замечательные. Но вы можете судить, на что она тратит эти способности. Соколова занимается вместе со взрослыми в заводской самодеятельности, посещает танцы и гуляет с парнями… И сейчас к ней один ходит. Слишком рано у нее появились взрослые интересы! До уроков ли ей! Когда классный руководитель попытался предостеречь ее от дурных последствий, она хлопнула дверью и не приходила в школу целых два дня. В конце концов на классном собрании ей вынесли выговор с предупреждением об исключении… Вот, пожалуй, и все, — закончила Катя и скромно села на свое место.
Рыжеволосый Николай опять замолк, с улыбкой глядя на Сашу, который вдруг приподнялся и поспешил к девушке в синей шапочке, стоявшей поодаль с комсомольцами.
— И этот не желает слушать, — кивнул Николай соседу.
— Куда же они друг без друга! Любовь! Продолжай! Ты никогда о себе не рассказывал. А мне любопытно, каков ты есть.
