Остров без тайн - страница 38
Так думали они — каждый о своём и каждый об одном и том же.
Когда они проходили недалеко от горячего источника и попали в то болотце, около которого ещё недавно удивлялись тому, откуда оно здесь, — Петя, шлёпая по щиколотку в болотной жиже, сказал не то себе, не то одной из берёз:
— Тёплая какая… Вот бы тут оранжерею устроить.
Ваня не отозвался.
В другое время они бы обязательно остановились, поспорили, порадовались вместе, а теперь…
Очень это неприятно — быть с товарищем в ссоре. Томит и мучает досада, и помириться хочется, но не-хватает мужества начать разговор и ложится на сердце обида на товарища и на себя.
Они шли по трудному азимуту. Он наискось перерезал скалы, приходилось карабкаться по ним, и было очень нелегко измерять расстояние. В одном месте Петя вместо того, чтобы немного вернуться назад и обойти нагромождение камней, прыгнул через расщелину: ему хотелось сохранить прямую азимута — и чуть не сорвался вниз. Он весь напрягся и смешно, как клоун, взобравшийся на канат эквилибристов, замахал руками. А когда ему всё-таки удалось удержаться, лицо его словно покрылось гранитной пылью.
Ваня зло, чуть не со слезами, крикнул:
— Не валяй ты дурака!
Петя промолчал.
Ване было ещё труднее — мешала планшетка. Ведь её не положишь, как компас, в карман. Если было необходимо освободить руки, он засовывал планшетку вместе с визирной линейкой и карандашом под майку.
У вершины скал, на площадке, покрытой расщелинами и выбоинами, они остановились передохнуть. Петя уселся, а Ваня стоя оглядывал дали.
За неширокой кудрявой полоской леса лежало неровной, помятой скатертью поле. Ярко-зелёные полосы молодой пшеницы перемежались с другими, чуть потемнее, с голубоватым оттенком, — рожью. По зелёному разливу передвигались две розовые точки — шли колхозницы. У левого края поля, меж кустов, прилепившихся к шоссе, курился костёр. Сизый дымок тоненько струился вверх, ломался под тяжестью жары и лениво полз над шоссе, постепенно тая. Ослепительное солнце, истекая огнём, казалось, падало на землю: ему не за что было держаться в совершенно пустой синеве неба. Душная мглистая пелена недвижно распласталась по горизонту, и ломаные линии гор казались приглаженными и расплывались.
«Будет гроза», — подумал Ваня, и оттого, что дождь хлестнёт по этой серой мгле, сковавшей горы, прольётся бурно на широкое поле колхоза, умоет лесок и травы, Ване стало радостно. «И моя пшеничка тоже умоется, потянется вверх, пойдёт в рост… Пшеничка?.. Пшеничище!» И ещё светлее стало на душе — он подумал, как через несколько лет вот это раскинувшееся перед ним поле и другие поля покроются могучей ветвистой пшеницей. В поле этом гектаров триста. Значит, оно даёт, если хорошо ухаживать за посевами, примерно шесть тысяч центнеров хлеба. Так. А если засеять ветвистой… шесть умножить на пять… тридцать тысяч центнеров. «Ого!» — даже сам удивился Ваня. Ему очень захотелось поделиться своими мыслями и расчётами. «Петь!» — чуть не сорвалось с его губ, и тут же неожиданно для себя он увидел Петю рядом, — тот, поджав губы, исподлобья смотрел на Ваню:
— Долго ещё прохлаждаться будешь?
И сразу потускнела, съежилась, исчезла радость, пыхнула, как спичка, на которую дунули, и вот уже, вместо пламени, чадит едкий желтоватый дымок. И очень жалко маленького тёплого огонька, который потух и не загорится.
Ваня сказал с обидой и грустью:
— Отстань, пожалуйста.
Петя ещё больше наклонил голову.
— Я говорю — пошли. Если я чуть задержусь, так ты сразу ябедничать, а сам… Ну!
— Чего ты кричишь?
— Я не кричу. Не хочешь — тогда давай план, я сам…
— Как бы не так!
— А ну!..
Петя протянул руку к планшетке, Ваня отдёрнул её, резко шагнул в сторону и глухо и коротко вскрикнул: не заметив расщелины, он с маху ступил в неё, навалившись тяжестью всего тела на заклинившуюся между камнями и подвернувшуюся правую ногу. Лицо его от боли покрылось испариной, губы жалобно дёрнулись, но он закусил их и, охнув, выдернул ногу из расщелины.
Петя, растерянный, хлопал короткими чёрными ресницами. Ваня сел, согнувшись над ногой, ощупывая ее и тихонько растирая. Попробовал встать — боль полоснула лодыжку и тупо ударила по всей ноге. Ваня снова сел:
