И уходила с самым важным видом.
Впрочем, уже шагов через десять важность бесследно улетучивалась, Маша начинала бойко подпрыгивать, затем пускалась в галоп и прибегала к геологам или топографам запыхавшаяся и возбуждённая. Там она начинала рассказывать всяческие новости или пускалась в рассуждения о том, что исследовать остров Скалистый — это пустяки, а вот если бы попасть в Антарктиду или, в крайнем случае, на Новую Землю — это куда интереснее.
Нужно, однако, сказать, что многочисленные кружки были только частью Машиных забот. У неё и кроме кружков была масса дел. Она считала своей обязанностью знать без исключения всё, что делается в лагере, и поэтому учесть работу её ног, ушей, глаз и, особенно, языка было бы очень и очень не легко. Ведь только в звено Данко она наведывалась в день раз пятнадцать.
Звено строило «шлюп» — большую лодку. Собственно, не строило, а починяло старую. В лагере была и хорошая, новая, но сторож Силантьич, считавший себя главным распорядителем лагерного «флота», наотрез отказался даже от переговоров о том, чтобы передать разведчикам исправную «посудину», как он любовно называл лодку, на которой выезжал по утрам с удочкой. Его поддержало и лагерное начальство: лодка нужна была в хозяйстве, на ней частенько переправлялись на другой берег начальник лагеря и вожатые. Разведчикам Скалистого пришлось взяться за ремонт старенькой плоскодонки, уже потерявшей почти половину обшивки.
Времени на ремонт «шлюпа» было в обрез. На всю разведку звено получило неделю. По подсчётам Юры, на починку лодки и другие подготовительные работы должно было уйти два дня. Значит, на разведку оставалось уже не семь, а пять дней.
Звено работало у дровяного сарайчика за кухней. Там у Силантьича был сооружён верстак — стол для столярной работы.
Силантьич, маленький и прыткий старичок с кургузой седой бородкой, к затее ребят отнёсся неодобрительно:
— Тоже ведь, взялись лодку ладить. Только добро переводить. Одних гвоздей сколько испортите! И чего это начальник согласие дал? Кажись, серьёзный человек, а потрафляет этакому никчемному делу.
— Вот и я говорю, — вставил словечко Сеня Волошин: он по прежнему считал, что остров звену вовсе не нужен.
Силантьич ворчал, а сам налаживал инструмент и отбирал лучшие, самые сухие и прочные доски.
Когда ему сказали, что лодку решено отремонтировать за один день, старик прищурился, почесал бородку и сказал:
— Тремя обойдётесь, так хорошо. Или двумя. А за один при вашей-то умелости — это дело немыслимое.
— Как же немыслимое! — не согласился Саша. — Ведь нас, Иван Силантьич, шесть человек.
— Шесть, да не настоящих. Какие вы люди? Вы ребятишки.
— Не ребятишки, а пионеры, — сердито возразил Данко.
— Это всё едино. Штаны-то вон какие короткие.
И с видом победным и гордым, не допускающим продолжения разговора, Силантьич повернулся и ушёл.
— Вредный старик, — вслух решил Саша. — И не понимает, что вовсе мы не в штанах, а в трусах. Сразу видно, что физкультурой не занимается.
— Когда ему физкультурой было заниматься? Он же дореволюционный!
— С пережитками, — согласился со звеньевым Саша.
Силантьич вернулся часа через полтора и принёс топор и два новеньких, с остро отточенными лезвиями рубанка.
— Нате вам — дополнение к вооружению. С плохим-то инструментом в один день никак не управитесь. Мыслимое ли это дело?
— Где это вы взяли, Иван Силантьич?
— А тебе, сучок этакий, обязательно знать нужно?
Где взял, там уже нет. Всюду им нос сунуть надо: где да почему, да откуда? В колхозе взял. Понятно?.. Да кто так пилу-то держит! Эх! Дай-ка покажу…
Через несколько минут он, скинув верхнюю рубаху и оставшись в одной нательной, уже вовсю орудовал топором, приговаривая:
— Во-от. Тут тебе, досочка, мы закругление сделаем. Это мы в два счёта… Ишь, без старика думали обойтись, поросята этакие! Ну-ка, парень, подай мне вон ту… Да нет, кривую-то не бери, вон ту тащи, ладную…
Работа шла полным ходом. К дровянику подходили ребята из других звеньев. Любо им было посмотреть, как врубался в мягкое дерево сверкающий на солнце топор, как взлетали веером щепки и длинная завитая стружка от рубанка ползла по загорелой руке. Пахло смолой.
