— Нет, лучше, как Циолковский, — такой ракетоплан, чтобы на другие планеты летать, — говорил Петя.
Юра хмурился:
— А может, и придумаю. Только это очень трудно. Я ещё мало знаю для этого.
— Ты, смотри, можешь и опоздать, — подтрунивали ребята. — Ты утром как-нибудь просыпаешься, а по радио передают: «Ракетоплан «Москва» совершил посадку на Марсе». Вот и остался ты с носом!
От этих разговоров Юре становилось не по себе. Ведь он действительно мечтал о полётах на другие планеты.
Конечно, интересно выводить новые растения. Хорошо искать и добывать руду для заводов-гигантов. Прекрасно быть и морским капитаном, как Данко Холмов, чтобы сквозь пенные штормы пробиваться по заданию Родины к далёким берегам. Но пробиться в совсем другие, совсем далёкие, неведомые людям планетные миры — этого ещё никто на свете не сделал. А ведь посчастливится кому-то первому!
Как часто, сидя над учебниками, Юра закрывал глаза и видел… да-да, именно видел, будто это было на самом деле… Вот он с товарищами в ярко освещённой кабине ракетоплана, который с громадной скоростью летит в чёрной бездне межпланетного пространства. В смотровое окно видно далёкое, чуть сияющее голубым светом пятнышко — Земля. Глухо рокочут, гудят двигатели ракетоплана. Нагнулись над приборами товарищи Юры. Бездонная чёрная пропасть за окнами. Приборы показывают: снаряд входит в сферу притяжения Марса. «Приготовиться к посадке! Включить тормозной двигатель!»-приказывает командир… И вот они выпрыгивают из ракетоплана. А через несколько минут к далёкому, сияющему голубым светом пятнышку несётся, обгоняя метеориты, радиограмма: «Земля… Кремль…»
Дрожа от восторга, Юра открывал глаза, и сразу восторг исчезал: на столе ждали своего хозяина тетради с надписью: «ученика 6-го в класса», задачник, в котором тоненькой птичкой отмечено условие: «Из бака А в бак Б в течение часа вытекает…» Как далеко это от дерзких и прекрасных мечтаний! Но всё дело в том, что никуда от этого не денешься. Шагнуть к ракетоплану можно только через эти вот тетради и учебники.
Зимой Юра беседовал на детской технической станции с одним инженером. Ого, сколько, оказывается, надо знать ракетостроителю! И высшую математику, и физику, и химию, и механику, и сопротивление материалов, и ещё десятки других наук, названия которых Юра услышал впервые и сразу даже не запомнил.
Конечно, всё это он изучит, не испугается, не отступит. Не в этом дело. А в том, что время-то идёт и кто-нибудь, наверное, уже строит ракетоплан.
— Как ты думаешь, ведь строит кто-нибудь? — допытывался однажды Юра у Саши Климова.
Саша беззаботно улыбнулся.
— Может, и строят.
Юра обиженно захлопал коротенькими рыжими ресницами:
— Тебе всё равно?
— Почему всё равно? Мне чем скорее построят, тем лучше. Интересно же!
— А я?
— Хо, чего испугался! Чудной ты, Юрша. Так, то ж построят первый межпланетный ракетоплан. Первый в мире. Видел снимки — первый самолёт какой был никудышный. Так же и тут. Будешь совершенствовать. Тоже изобретать всякое надо. Ясненько?
Юра строго поджал губы, задумался.
— А ведь ты правильно говоришь…
— Я всегда на «пятёрку» отвечаю.
— Нет, верно. — Юре было вовсе не до шуток. — Взять первый самолёт и теперешний — это же совсем разные машины. Ведь верно, Саша? — К Юре возвращалось хорошее настроение. — Послушай, давай займёмся вместе.
— Я тебе уже говорил, что нет.
— Ну почему?
— Не так у меня голова устроена.
— Опять глупые шутки. Кем же ты станешь?
— Не знаю. Там видно будет.
— Вот этого я не понимаю. Вот-вот перейдёшь в седьмой класс — и не знаешь!
— Хо, впереди и седьмой, и восьмой, девятый, десятый. Придумаю.
— Это, конечно, твоё дело. А то пошли бы сейчас вместе на техническую станцию. А?
Тут вдруг Саша сделался очень серьёзным. Он озабоченно почесал облупившийся нос, искоса глянул на приятеля и задумчиво сказал:
— А ведь ничего у тебя, Юрша, не выйдет.
— Как? — растерялся Юра. — То есть почему?
— Ну вот построишь ты ракетоплан. Так? А лететь в нём тебе не придётся: врачи не пустят. Ты же хилый. И по физкультуре еле-еле тройка. Какой ты лётчик!
— Ну, а я… А в ракетоплане… В общем…
