Она отважилась, сделала ставку и проиграла. Сьюзен глубоко, полной грудью вдохнула и на какой-то момент пожалела, что выбрала именно такой псевдоним. Почему бы не Пенелопа, подумалось ей. Та держала своих поклонников на безопасном расстоянии под тем предлогом, что ей нужно ткать, а ночью распускала то, что было сделано днем. И так до того дня, пока в доме наконец не объявился Одиссей. «Вот какому примеру надо бы следовать», — мысленно сказала себе Сьюзен.
Время близилось к обеденному перерыву. Она выглянула в окно и увидела, как улицы в центральной части Майами наполняются офисными служащими и клерками. Ей вспомнился один виденный ею документальный фильм, повествовавший о некой африканской реке во время засухи. Уровень воды в ней упал так низко, что пришедшие на водопой животные оказались в опасной близости к спрятавшимся в мутной жиже крокодилам. Основной мыслью фильма являлось исследование баланса между необходимостью (в данном случае необходимостью напиться) и смертью (в данном случае смертельной опасностью, исходящей от крокодилов) и вообще изучение проблем существования всего живого на грани риска. Помнится, тогда ее весьма впечатлила связь, существующая между теми, кто убивает, и теми, кто является их жертвами.
Теперь, когда она смотрела из окна, ей пришло на ум, что мир в последнее время стал куда ближе к этому природному кошмару, чем раньше. Люди группами выходили из офисных зданий и направлялись к местным ресторанам, тем самым подвергая себя всевозможным разновидностям риска, который таили в себе полуденные городские улицы. Правда, по большей части шагающие по ним пешеходы находились в относительной безопасности. Выйдя на солнышко, они радовались ветру и совершенно игнорировали бездомных бродяг, сидящих прислоняясь к прохладным бетонным стенам зданий, словно вороны, усевшиеся на проводах. И зачем забивать себе голову тем, говорила она себе, что среди них вполне может оказаться кто-то, обуреваемый маниакальной жаждой убийства? Зачем думать, что, может быть, какая-то хищная уличная банда, возможно, движется по направлению к вам по соседней боковой улице? В полдень в мире царят солнечный свет, а также охраняемое властями спокойствие, и этот мир принадлежит людям. Выйти на улицу пообедать? Пожалуйста, проще простого.
Конечно, бывает, что кто-то уходит перекусить и не возвращается. Как те животные в Африке, которых обстоятельства вынуждают утолять жажду в нескольких футах от страшных крокодильих зубов. Иногда они тоже пьют в последний раз в жизни.
«Естественный отбор, ничего не попишешь, — подумала Сьюзен. — Природа заботится о том, чтобы мы все, как животные, так и люди, становились сильнее, выбраковывая слабых и глупых».
В центре ее редакционного офиса тоже формировалась группа желающих поесть. Они что-то обсуждали. Сьюзен услышала громкие голоса. Предлагался выбор между китайским рестораном и салатным баром. Интересно, подумалось ей, ради которого из них она сама осмелилась бы рискнуть жизнью? Пару секунд она колебалась, решая, не присоединиться ли к ним, но в итоге пришла к выводу, что все-таки не стоит.
Она опустила руку в сумочку и проверила, на месте ли пистолет. Патрон дослан в патронник, курок спущен. Пистолет, конечно, с предохранителя снят не был, однако для того, чтобы привести его в боевое состояние, теперь хватило бы одного легкого движения пальцем. Потом положить палец на спусковой крючок и слегка на него нажать. Раздастся выстрел. День назад она вооружилась отверткой и маленькими плоскогубцами, какими пользуются ювелиры, и отрегулировала все курки на своих пистолетах, чтобы они не были слишком тугими. Таким образом, теперь, для того чтобы привести их в действие, требовалось лишь самое легкое прикосновение. Это касалось и автомата, висевшего на крючке на задней стенке ее чулана. Ей пришла в голову странная мысль: на свете не осталось времени раздумывать, правильно ты поступаешь или нет. Есть время только прицеливаться и стрелять.
Голоса группы сотрудников, отправившихся пообедать, раздавались уже в лифте. Сьюзен подождала еще пару секунд, а затем встала с кресла, повесив на плечо сумочку так, чтобы иметь возможность сунуть в нее правую руку и ухватиться за рукоятку пистолета, которую она специально для этого приподняла кверху. Она отдавала себе отчет в том, что делает себя уязвимой, но понимала и то, что в мире постоянного насилия, которое можно ждать откуда угодно, у нее, как ни странно, развилась такая невосприимчивость к его постоянным угрозам, что из них всех теперь выделялась лишь одна, которая для нее кое-что значила.
