Все краски сошли с его лица, затем оно приняло баклажанный оттенок, а потом опять побелело.
– Ох, – прошептал Алан, притягивая меня и обнимая. Прижавшись подбородком к моей макушке, спросил: – Что будешь делать?
Я пожала плечами:
– Рожать. И на это время, пожалуй, останусь здесь.
– Ты сказала Куперу?
Я покачала головой.
– Когда ты видела его в последний раз?
– В тот день, когда ударила возле бакалейной лавки, – я через силу улыбнулась. – Как ни странно, подзатыльник не имел отношения к беременности.
– Не хочешь ему говорить?
Я рассмеялась, прижимая руки к глазам.
– Понимаю, он имеет право знать, но я не хочу, чтобы он чувствовал, что обязан остаться рядом из-за ребенка.
– Если бы ты согласилась, я позаботился бы о вас обоих. Мог бы сделать тебя счастливой, Мо. – Оторвав мои руки от лица, Алан переплел свои пальцы с моими.
Я почему-то не удивилась такому предложению. Как раз в духе Алана. Он заботился бы и обо мне, и о малыше. Он стал бы прекрасным отцом — читал бы сказки на ночь, учил бы играть в хоккей, на Рождество часами собирал бы велосипеды или кукольные домики. Но я не могла так поступить: отобрать у него шанс иметь собственных детей с женщиной, которая полюбит его по-настоящему, несравнимо сильнее, чем просто хорошего друга.
– О таком предложении я и мечтать не смела. Но это было бы нечестно для всех нас.
Алан кивнул и стиснул зубы от разочарования.
– Я понимаю. – Он встал и тут же неловко плюхнулся рядом со мной. – Знаешь что? Нет, не понимаю. Купер ушел. Его уже несколько недель где-то носит, Мо. Он слишком эгоистичен или ленив, чтобы прийти и разобраться в ваших отношениях. Почему ты намерена ждать, когда он соизволит вернуться и решить хочет ли этого ребенка? Почему ты позволяешь так обращаться с собой?
– Не твое дело, Алан. Не ругай Купера, потому что зол на меня. Ты мой друг и совсем не такой.
Он с грозным видом снова поднялся и встал напротив меня в боевую стойку.
– Отлично, тогда, как твой друг, я скажу, что ты тратишь время на человека, который тебя недостоин. Ужасно видеть тебя такой бледной и несчастной. Ты вся искрилась жизнью, когда приехала в Гранди. Я хочу, чтобы ты вновь обрела этот свет, ведь именно благодаря ему я и влюбился в тебя с первого взгляда.
– Алан, не надо. Я не могу ответить тебе взаимностью. Мои чувства... это моя головная боль. Мне жаль, что тебе неприятно видеть меня такой, но я справлюсь. Пожалуйста, не злись на меня или на Купера. Ты один из моих лучших друзей в этом городе, и я не хочу тебя потерять. Но все равно не могу позволить тебе говорить о Купере таким тоном. Прости.
– Нет, я все понял, – пробурчал Алан, горестно стиснув рот. – Как ты и сказала, мои чувства это моя головная боль.
Он нахлобучил кепку и взял свои ключи. Но, увидев мой несчастный, потерянный вид, смягчился и поцеловал в щеку.
– Прости, – прошептала я.
– Если тебе что-то понадобится, что угодно, звони. Я достаточно насмотрелся на своих беременных сестер и прошел хорошую подготовку. Даже если тебе в два часа ночи захочется соленых крекеров, звони не раздумывая, хорошо?
Я кивнула. Алан легонько обнял меня и вышел.
Услышав, как хлопнула дверь, я вздохнула и потерла лицо.
– С этим разобрались.
Я собрала грязные тарелки и вылила вино в раковину. Включив душ, подставила под жесткие струи воды шею и плечи, которые, казалось, окаменели после первого поцелуя Алана. Как же получилось, что все так быстро пошло наперекосяк? Для меня не новость, что Алан проявлял ко мне интерес, но, на мой взгляд, я ясно давала понять, что недоступна. Я поймала себя на том, что разбираю каждую незначительную деталь этого вечера, все, что я говорила и делала, пытаясь найти зацепку, которую Алан мог истолковать, как зеленый свет. Может быть, прежде всего, не следовало впускать его в дом? Наверное, стоило его игнорировать, когда Купер ушел, чтобы сразу пресечь подобные мысли?
Когда горячая вода закончилась, я достала из шкафа одну из рубашек Купера, завернулась в его запах и поймала свое отражение в зеркале. Глаза – красные и опухшие от слез. Лицо — белое, как бумага. Я напоминала мстительное призрачное существо из азиатского фильма ужасов.
