— Магнифико не мешает вам, Эблинг? Кажется, он торчит здесь день и ночь, — сказала Бейта.
— Нет, нет, нет, вовсе нет. Я даже не обращаю на него внимания. Он сидит и молчит, и никогда не раздражает меня. Иногда он приносит мне фильмы и уносит использованные, он, кажется, знает, чего я хочу, даже когда я этого не говорю. Оставьте его в покое.
— Хорошо… но, Эблинг, разве он вас не удивляет? Вы слышите меня, Эблинг? Разве он вас не удивляет?
Она рывком придвинула свой стул ближе к психологу и посмотрела ему прямо в глаза, как бы пытаясь прочесть в них ответ.
Эблинг Мис покачал головой.
— Нет. Что вы имеете в виду?
— Я имею в виду, что вы оба, вы и полковник Притчер утверждаете, будто Мул может контролировать эмоции человеческих существ. Но вы в этом уверены? Или Магнифико — исключение?
Наступило молчание.
Бейта подавила в себе сильное желание потрясти психолога за плечи.
— Что с вами, Эблинг? Магнифико был клоуном Мула. Почему ему не внушили любовь и веру? Почему он, единственный из всех контактировавших с Мулом, ненавидит его?
— Но… но он был не обращен. Ну, конечно, Бей.
Казалось, чем больше он говорил тем большую чувствовал уверенность.
— Неужели вы думаете, что Мул будет обращаться со своим шутом так, как он обращался со своими генералами. Ему требуется вера и преданность в последних, но от клоуна он хотел только страха. Разве вы не заметили, что страх Магнифико патологичен по своей природе? Неужели вы считаете, что для человеческого существа характерно все время бояться так, как он? Бояться в такой степени, что становится смешно. Комично. Возможно, это было смешно и Мулу, а также и полезно, потому что из-за этого страха мы ничего и не смогли узнать о Муле.
— Вы хотите сказать, что информация Магнифико о Муле была неверной?
— Она уводила нас в сторону. Она была окрашена патологическим страхом. Мул вовсе не такой гигант, как думает Магнифико. Вероятнее всего, это обычный человек, если не считать ментальных способностей. Но ему доставляло удовольствие быть суперменом для Магнифико…
Психолог пожал плечами.
— В любом случае, сведения Магнифико были не важны.
— А что же важно?
Но Мис уже стряхнул с плеча ее руку и вновь уткнулся носом в аппарат.
— Так что же важно? — повторила она. — Второе Основание?
Психолог вздрогнул и вновь внимательно посмотрел на нее.
— Разве я вам что-нибудь говорил об этом? Не помню, чтобы сообщал вам какие-либо сведения. Я еще не готов. Что я вам сказал?
— Ничего, — ответила Бейта. — Ох, Галактика, вы ничего мне не говорили, но как мне вас упросить, чтобы вы сказали хоть что-нибудь. Потому что я смертельно устала. Скоро ли это кончится?
Эблинг Мис, глядя на нее, испытал что-то вроде чувства жалости.
— Э-э-э… моя… моя дорогая, я не хотел обидеть вас. Я иногда забываю… кто мои настоящие друзья. Иногда мне кажется, что я вообще ни о чем не должен говорить. Необходимо хранить тайну, но от Мула, а не от вас, моя дорогая.
Он потрепал ее по плечу, стараясь выглядеть дружелюбным.
— Так как же насчет Второго Основания? — вновь спросила Бейта.
Его голос тут же перешел на шепот, так что иногда его было еле слышно.
— Знаете ли вы, с какой тщательностью Сэлдон скрывал все следы? Фильмы Сэлдоновской Конвенции были для меня вообще бесполезны… всего лишь месяц назад, до того как ко мне пришло какое-то внутреннее зрение. И даже сейчас… мне очень трудно. Документы, изданные Конвенцией, кажутся не к месту запутанными, значение их затуманено. Очень часто я задумывался над тем, знали ли сами члены Конвенции, что было на уме у Сэлдона. Иногда мне кажется, что он использовал Конвенцию просто как ширму, а всю гигантскую структуру создал собственноручно.
— Обоих Оснований? — настойчиво спросила Бейта.
— Второго Основания! С нашим Основанием было все просто. Но Второе Основание не более чем название. Оно упоминается, но если и были какие-то другие сведения, то они глубоко спрятаны в уравнениях. Есть много того, что я даже не начал понимать. Но за эти семь дней обрывки уже складываются в картину. Первое Основание было миром ученых. Оно представляло собой концентрацию науки Галактики при условиях, необходимых, чтобы вновь возродиться к жизни. Ни один психолог не был включен в состав ученых. Это очень странно и, наверняка, сделано с определенной целью. Дело в том, что психоистория Сэлдона могла функционировать только тогда, когда индивидуумы, то есть отдельные люди, не могли предугадывать будущее и, таким образом, совсем естественно вели себя во всех ситуациях. Вы понимаете, что я хочу сказать, моя дорогая?
