Сегодня Всеволожа не с начальником кремлёвской стражи, а с несведущей Яниной. Поэтому не стала подходить заулком к глухой калитке, что было ближе. Там не достучишься. У главных-то ворот стучали до разогрева колотушки.
- Кто? - раздался дурной голос, коим лишь во сне кричат.
- К боярину Морозу от Иоанна Всеволожа, - ответила Евфимия как можно басовитее.
Смурый страж повёл их к терему с большим подклетом, где на сей раз оконце не светилось. Повёл к сеням, что выходили внутрь Кремля. Их узкое высокое окошко источало жёлтый свет.
- Господин, должно быть, там…
Боярин, будто заточенник, мерил сени, шагая из угла в угол. На нём был долгополый опашень с широкими короткими рукавами. Удивясь нечаянным гостьям, он глянул из-под седых бровей.
- Каким ветром вас занесло? Ты вроде дочка Ивана Дмитрича, боярышня Всеволожа. А ты?
- Она моя девушка, - сказала Евфимия о Янине.
- Чем я, старик, обязан посещению таких молодиц? - чуть улыбнулся боярин, как бы отвлёкшись от тайных дум.
Всеволожа приблизилась.
- Оберегайся, Симеон Феодорович. Васёныш ищет тебя убить.
Морозов приоткрыл рот, да так и застыл, не находя слов.
- Слышал я, - молвил он наконец, - умна дочь Ивана Дмитрича, чрез меру умна. А теперь не верю.
- И не верь, боярин, - согласилась Евфимия, - Только оберегай себя.
- От кого? - переставал собой владеть мрачный пред тем Морозов, - Ежели верно истолковал твои слова, от Косого? Да ты, случаем, не рехнулась, умница? Где взяла эти вздоры? Сама измыслила?
Евфимия огляделась. Ни на одной из стен сеней не узрела рогатой ляховицкой секиры.
- Где висит твой оскард, Симеон Феодорович? - спросила боярышня.
- Мой оскард висит в Набережных сенях, - ошалело глядел на неё боярин. - А тебе почём знать о нём? Ты у меня впервой.
Тут Евфимия вспомнила, что хоромы Таракана о двух сенях, вторые сени глядят по-над крепостной стеной на Москву-реку, отчего называются Набережными сенями.
- Там… вот там… - начала она.
- Да чего же мы тут стоим? - спохватился Морозов. - Пройдемте в гостевую палату, я вас клюквенным морсом попотчую…
Он провёл девиц во внутренние покои, усадил на скамье с бархатным полавошником, расшитым цветами, зажёг на поставце шандал о шести свечах. . - Авксентий! - кликнул он слугу.
Однако вместо Авксентия отозвался очень знакомый боярышне голос с противоположной стороны хором:
- Семён Фёдорыч, выдь на миг!
- Боже! Это Васёныш! - вскочила она, сложив ладони под подбородком.
- Ну и что ж, что Косой? - усадил её обратно Морозов. - С деловой срочной речью пришёл ко мне. Только пошто через Набережные сени? Ну, да я скоро. Морс вам принесут немедля. Погостюйте у вдовца малую минуту.
- Не пускай его туда, - шепнула Всеволоже Янина.
Боярин погрозил ей пальцем, а Евфимии кивнул.
- Я тотчас…
Ведалица бросилась вперёд, заслонила собою дверь, старик же, как дорогую игрушку, бережно убрал с дороги маленькую гостью и вышел.
Янина бросилась к Всеволоже.
- Говорила же, предначертанного не перечеркнуть!
Евфимия решительно последовала за Семёном Фёдоровичем. Мысль ещё у неё мелькнула: тихо впереди, стало быть, речь мирная, ложная тревога… Позади следовала Янина. Появился и челядинец в зипуне до колен, видимо, Авксентий.
Вдруг всех приковал к месту полный ненависти вопль Косого:
- Ты сгубил нашего отца! Ты злодей, крамольник! И… стук, будто уронили беркушку ржи.
- Кто вы, боярышни? Что там сталось? - лепетал Авксентий позади.
Стоя в дверях, Евфимия видела только часть сеней: стену, где висел рогатый оскард, противоположные двери, в коих мелькнул испуганный лик Дмитрия Шемяки. Васёныш показался спиной, когда покидал с братом Набережные сени.
Евфимия не сразу вошла. Она стояла под впечатлением глаз Шемяки, встретившихся с её глазами. Потом увидела Морозова на полу с рассечённой грудью и услышала жалобный вой Авксентия:
- Лю-ю-ю-ди-и-и!
Янина деловито склонилась над телом и, удостоверившись, опрометью побежала из сеней, таща за собой боярышню.
- Погоди… Помощь не нужна ли? - упиралась Всеволожа.
- Мёртв он, мёртв!
Минуя низкую калитку со стороны заулка, куда месяц назад входила с Карионом, Евфимия схватила за плечо Янину.
