- Выкупи, батюшка! - умоляла Евфимия.
- Эй! - крикнул боярин всаднику-вятчанину. - Продай одного из них, - кивнул он на пленных.
- Непродажные, - отозвался тот. - Самому нужны.
И пришпорил коня, натянув верёвочное ужище. Пленные побежали. Бунко, замыкая цепь, размахивал руками, старался не упасть, оглядывался…
- Ка-ри-о-о-он! - Евфимия рванулась вслед ему.
- Стой!.. Образумься! - прокричал боярин.
Тут Бонедя выпростала руку из-под занавески сарафана. На мгновенье мелькнул длинный стальной ствол с отвислой рукоятью, грянул гром, и всё закрылось дымом от выстрела.
Конь под всадником помчался. Пленные попадали, с общим воплем поволоклись по земле. Один Бунко, последний в цепочке, стоял, шатаясь, разглядывал обрывок отстрелянного ужища.
- До нас! До нас! - махала рукой Бонедя. Освобождённый не промедлил. Евфимия упрятала его в карету, прикрыла дверцу. Взбешённый вятчанин и не подумал уступать, поворотил коня, стал приближаться.
- Отдай кощея, ведьма!
Бонедя подняла свой огненный снаряд, слегка поколдовав над ним: что-то опустила в дуло, подсыпала какой-то чёрной изгари.
- А, пшел до дьябла! - огрызнулась она.
- Чего ждёте? - закричал обиженный другим вятчанам, остановившимся после выстрела.
Один из них, ближайший, взял лук, наложил стрелу.
- Оле! - воскликнула Бонедя, поведя стальным стволом.
Прогремел второй выстрел… Раздался стон… Когда дым рассеялся, всех всадников с пленными будто кто языком слизнул.
Со стороны Переславля виделся пыльный хвост. Испуганные вятчане удирали с места происшествия, уволакивали пленных, из коих немногие выживут после такой бешеной проволочки по земле. Боярин же Всеволож глядел в сторону Москвы. Там невдалеке кучились люди, о чём-то споря, жалобно ржала лошадь.
- Кумганец, - позвал боярин, - поезжай со товарищи, погляди…
Верный слуга с двумя охранышами поскакал выполнять повеление. Между тем Бунко вышел из кареты, ошалело осматриваясь, не веря в своё спасение. Бонедя подула в стальной ствол невиданного оружия, протёрла его подолом передника. Боярин сошёл с коня, подошёл к шляхтянке.
- Прошэ, - взял он из её рук огненный снаряд и сказал: - Пищалейка краткая типа «вепрь», ядро в осьмушку гривенки… Где взяла?
- Где нигде, - поджала губы Бонедя, вытягивая из рук Всеволожа отвислую рукоять со стволом.
- Такая малица и так стреляет! Ошибся я в тебе, птаха, - бормотал Иван Дмитрич.
- Спасибо, Евфимия Ивановна, - подошёл Бунко. - И тебя спаси Бог, красавица, - метнул рязанский дворянин восхищенный взор на шляхтянку.
- Прошэ бардзо не ма за цо, - отчеканила та.
- Что она говорит, боярин? - спросил Бунко.
- Говорит: «Пожалуй, не за что», - перевёл Иван Дмитрич. И спросил: - Как в плен попал?
- А, - сокрушённо махнул рукой Карион. - Великий князь набрал второпях пьяных купцов да кузнецов. А они ещё мёду прихватили. На поле брани держали в руках не мечи, а фляги. Галичане ударили, наш сброд - врассыпную. Я стоял под великокняжеским стягом. Говорю Василью Васильичу: «Государь, кремлёвская стража не мясники да аршинники. Выдержим первый натиск, отойдём строем». Куда там! Он слушать не восхотел. «Беги, - крикнул, - всё пропало!» Я стоял, пока всех моих не перебили вокруг. А не стало окрепы со спины, кто-то палицей оглушил.
Подскакал Кумганец с охранышами.
- Господин! Конный вятчанин нашей девою наповал сражён. Мы извлекли его ноги из стремян, погребли грешного. Полонённых освободили от огорлий и ужица. Они разбежались. Коня я привёл. И одежда всадника, вот она. Мыслю, спасеннику нашему должна прийтись впору.
Карион ополоснулся в придорожной канаве, в карете переоделся и вышел героем, слегка спавшим с лица после перенесённых бед.
- Ну, - весело усмехнулся боярин. - Конь есть, сряда есть. Куда ж ты теперь?
Бунко молодцевато повёл плечами.
- В Москву! Предупрежу ваших. А далее… что ж? Служба новому государю.
Он поясно поклонился боярину, его дочери и с особенным усердьем Бонеде.
- Бардзо ми пшикро жэ муси пан юш исьць, - вымолвила шляхтянка.
- Что она сказала? - спросил Бунко Всеволожского.
- Сказала, очень жалеет, что ты должен от нас отбыть, - перевёл боярин.
