- Айда пускать венки! Предскажут, кому в девках вековать, кому с мужьями нежиться… Эй, герои-женихи! - окликнула толстушка князей-братьев. - Помогите насбирать цветов…
- Поздние цветочки - позднее гадание, - откликнулся Косой.
Прибрежный луг не густо был покрыт поникнувшими лютиками и ромашками, хотя цвели они всё лето.
Иван Можайский, оба Юрьича склонились за цветами. Первым преподнёс букет своей княжне Шемяка. Софья с Марьей быстренько сплели венки. Евфимия же медлила, задерживая всех.
- Мало ходишь по цветы, всё с книжками да с книжками, - съязвила Марья. - Ну, что у тебя тут? На полвенка не будет!
Она ушла за дальней стайкой лютиков.
- Ты нынче что читаешь, Евушка? - назвал Василиус её, как в детстве, по-своему. Спросил же, показалось, виновато. Сам-то не охоч до книг. Она смеялась прежде, что будущий великий князь познавал мир по фряжским привозным листам, то бишь разглядывал картинки, травленные на меди или стали и оттиснутые на бумаге.
Батюшка привёз мне «Повесть о храбрости Александра, царя Македонского», - ответила Евфимия. - Сотворил книгу Ариан, ученик Епиктита философа.
Василиус смущённо мял в руках круглую шапочку, ту, что ордынцы носят на бритых головах.
В летнем праздничном охабне со стоячим воротником молодой великий князь смотрелся величаво.
- Изомнёшь свою тафью, - глянула Евфимия на шапочку, вышитую шёлком, золотом, украшенную жемчугом.
- Ах, надоел мне этот колпачок татарский, - проворчал Василиус. - В Орде носил, чтобы понравиться, надел сегодня по привычке.
- Неправда, что тафью татары выдумали, - заметила Евфимия. - Её завоеватель Александр носил за многожды веков до них.
Василиус надел тафью и улыбнулся.
- Давно мы не видались, Евушка.
Боярышня ответно улыбнулась, только сдержаннее.
- Прошло время разлуки, - тихо молвила она. - Сегодня - день особенный!
Василиус, на удивленье, промолчал. Хотя чему же удивляться? Подходили Софья и Шемяка. Дмитрий Юрьич поднял полу шёлковой сорочки до колен, расшитой по воротнику и рукавам золотом. К сорочке пристегнут на петельках стоячий воротник из бархата и жемчуга. В приподнятом подоле - куча ромашек, хотя у Софьи уже сплетен венок. А следом за влюблёнными приспела Марья Ярославна с венком для Всеволожи.
- На, неумеха!
Все поспешили к берегу.
- Я помогал Марье собирать цветы для твоего венка, - похвастался Косой, пройдя мимо Евфимии.
- Как называют эту речку? - спросила Софья.
- Черторья или Чертолья, - сказал Шемяка.
Бросили венки. Евфимия увидела, как два венка княжон поплыли борзо по течению, а вот её венок застыл на месте, закружился… Не хочет плыть.
- Попал в водоворот, - с сочувствием к боярышне сказал Иван Можайский.
- Истинно чёртова речушка, - проворчал Косой. Василиус уже резко отошёл к мосту, где отдыхали, лёжа на траве, великокняжеские люди: каретный кучер и охрана. Неловкое молчание на берегу не нарушалось, пока он не вернулся.
- Я отослал людей большой дорогой, - сообщил великий князь. - А мы тропинкой прямиком пройдём Марьину рощу. Подышим лесом. Тут недалече.
- Дело доброе, - обрадовался Дмитрий Юрьич, увлекая Софью на тропу.
Евфимия спросила названого жениха:
- Ты сам тут прежде хаживал?
- Не хаживал, - сказал Василиус. - Определил на глаз.
- И я не хаживала, - встряла Ярославна. - Страшно тут.
- Какой страх с четырьмя витязями? - ободрил Иван Можайский.
Евфимии хотелось углубиться в лес с Василиусом, как Шемяка углубился с Софьей, да не пришлось, шли кучно.
- Ты, Андреич, на себя бы венок кинул, - подмигнул Косой Ивану. - Скоро ль женишься? Или мать воли не даёт?
Сиротка Ярославна тоненько хихикнула. Меж ними с отрочества завелось подтрунивать над князь-Иваном, материным послушателем.
- Выбор матушки - мой выбор, - не смущаясь, подтвердил Иван.
- Аграфена Александровна не ошибётся, - поддержал его Василиус.
Кончилась тропа. Путь шествующим преградила речка. Поуже прежней и помельче, а не перепрыгнешь.
- Вот так фунт изюму! - остановился князь Иван.
- Назад идти… Людей с конями и каретой я отослал. А по большой дороге - крюк изрядный. Не поспеем, - растерянно сказал Василиус.
- Как называют эту речку? - опять спросила Софья.
