- Кыш! - прозвучал знакомый голос. - Довольно!
Нападавшие враз расступились, и напуганная, но не потерявшая духа искательница жилища ведьм увидела перед собой недавнюю свою знакомку грибницу Фотинию, как по волшебству оказавшуюся прежде неё на заповедной поляне.
- Отложи, Евфимия Ивановна, заслуженный нами гнев. Ведьмы сразились с тобой играючи. Однако же искус выдержан. Учёность твоя доказана.
- Какая учёность? - всё ещё задыхалась от недавней борьбы Евфимия, - Как знаете меня? Отчего ты здесь, а не в Нивнах?
- Я нашла стежку кратче, - улыбнулась Фотинья. - Я им сестрица. И как же нам чужих тайн не знать? Мы - ведуньи. Занимаемся ведовством под началом знатнейшей ведалицы аммы Гневы.
- Какой ещё такой аммы? - не могла унять зла Евфимия.
- Духовной матери нашей, аммы, - объяснила одна из ведьм.
Лесные жительницы приближались к ней с протянутыми руками.
- Пойдём-ка, драчунья, с нами…
Боярышня спрятала руки за спину.
- Драчуньи - вы! Я же - самозащитница.
Фотинья на правах знакомки заявила:
- Уж ежели набралась храбрости узреть въяви жилище ведьм, так слушайся.
Вернулись к Блудке, перешли похолодавшую речонку вброд, долго петляли по лесу лишь ведьмам ведомым путём.
- Куда ведёте? - Евфимия пыталась упереться.
- К амме Гневе. Куда ж ещё? - тянула за руку Фотинья.
- Ой! - Боярышня невольно отскакнула. - Змея!
Почти у самых ног чернела будто ветка-падалица и резко поднялась одним концом.
- Гадюка, - обошла её ближайшая из ведьм. - Не бойся. От неё целит трава-горичка. Тоё ж горички натолки да привяжи к тому местечку, где гадина укусит.
Миновали дуб, убитый молнией, задравший корневища вверх. За ним проглянула поляна, поменьше той, где занимались ликованием. А посреди поляны желтел свежими брёвнами орешек-теремок под пластяною кровлей. Уютный дух берёзовый витал по-над поляной и усластил ноздри.
- Амма Гнева зелено действует! - почтительно отметила одна из ведьм.
И все позвали в голос:
- Амма, выйди!
В чёрном проёме отворенной двери возникла женщина, простоволосая, в такой же долгополой белой приволоке, как у молодых сестёр. Боярышня, завидев, отшатнулась, не поверила глазам.
Перед ней была не кто иная, как Акилина свет Гавриловна, боярыня Мамонша… Вот так амма Гнева!
- Ты… здесь? - воскликнула хозяйка кельи и сверкнула взором на недавних ликовниц, - Кто её привёл?
Фотинья подошла, сбросила приволоку, оставшись в краткополой льняной срачице, стала на колена, опустив главу, уронив волосы долу. Словно на закланье предала себя.
- Винюсь…
Дебелейшая из сестриц и, видно, старшая летами выступила следом:
- Мы все винимся, амма Гнева. Уж так хотелось поиграть с названой твоей дщерью! Тинка предложила, никто не супротивничал. Порушили наказ по нашему зелёному дрию.
Молчание отяготило всю поляну. Нечаянная гостья не могла ещё в себя прийти. Обиду выражал взор аммы Гневы, устремлённый на двенадцать дев. Потом она сказала ломким голосом:
- Офимушка, свидетель Бог, я не хотела этого.
- Чего? - Евфимия не понимала.
Расстроенная женщина сошла с крыльца, приблизилась.
- Теперь я пред тобой совсем иная. Ох, ведал бы Иван Димитрич, не доверил бы тебя лесной колдунье!
- Ты… - Евфимия невольно отступила. - Ты… колдунья?.. Акилинушка!
- Тех, кто занимается, чем мы, в народе так зовут, - грустно сказала амма Гнева.
- А чем вы занимаетесь? - Боярышня уже догадывалась, да захотела вызнать больше.
Хозяйка сказочной избы всех пригласила:
- Взойдемте. Моё питье, наверно, уж доспело. Надобно взглянуть… А ты, - склонилась к Тинке, - с тобой мы после поаркаемся.
- Зачем аркаться? - поднялась ослушница. - Назначь мне наказанье по достою. Я приму.
В натопленной избушке теплынь размаривала. На горячих угольях парил горшок. Все за столом не разместились, расселись, кто на лавках, кто на сундуках, а кто и на полатях, свесив голые ступни.
- Налей нам взвару, Агафоклия, - попросила амма Гнева ту, старшую, что заступилась за Фотинью. - Уж сделано, так сделано. Теперь задача: перевернуть худое на добро.
Взвар был и душист, и горек. Евфимия невольно сморщилась.
- Пей, - поощрила амма Гнева, - Напиток сей не усладит, зато добавит сил.
