- Отступник Православия, - оповестил инок, - был заточен в Чудове монастыре. С Крестопоклонной недели сидел всё лето. На днях бежал из Кремля, из Москвы. Куда ж ему теперь? В Рим!..
В Клопской обители отстояли конец обедни. Монашеский хор на клиросе пел демеством, старинным напевом, взятым у греков, гнусливым и в один голос. Евфимии показалось, что среди лета попала на великопостную службу. Хотя вспомнила: батюшке Иоанну Дмитричу такая певческая «мусика» нравилась. Находил её «сотворяющей свет от прекрасного осьмигласия».
По крестоцеловании ко князю и Симеону подошёл игумен Феодосии. Втроём удалились для задушевной беседы. Боярышню же с девицей препоручили монаху, что повёл показывать монастырь.
Долго созерцали Евфимия и Раина каменную церковь Пресвятой Троицы.
- Была сия храмина деревянной, - рассказывал провожатый. - Обитель посетил много лет назад нынешний спутник ваш князь Константин Дмитрич. Встретил здесь Христа ради юродивого инока Михаила. В рубище явился Михаил из Москвы к игумену Феодосию. Весьма скоро прославился прозорливостью и чудотворениями. При трёхлетнем бездождии его молитвами возник в монастыре источник, над коим соорудили колодезь.
- Чем же облагодетельствовала нашего князиньку встреча с юродивым? - полюбопытствовала боярышня.
- Он узнал в Михаиле ближайшего своего родича, без вести пропавшего, - объявил монах. - Не эта бы встреча, никто бы не ведал в обители, что новый наш брат происхождения весьма знатного. В честь того дня и воздвигнут иждивением князя на месте деревянного каменный храм.
- Где же сейчас юродивый? - спросила Раина.
- Отошёл в Новгород по неведомой нам причине. Обещал вернуться спустя седмицу.
У врат обители их нашли Константин Дмитрич и Симеон.
- Пора в путь, - позвал князь. - Трапезовать будем в Новгороде. Осталось пятнадцать вёрст. Отец Симеон поспешает к Евфимию, архиепископу новгородскому, уведомить о судьбе Исидора, поклонника Флорентийской унии.
Уже сидя в карети, князь с грустью промолвил:
- Жаль, не застал я в обители блаженного Михаила. Не говаривал ли тебе, Евфимьюшка, о сём редкостном человеке?
- Не говаривал, - отозвалась Всеволожа. - От провожатого-инока узнала о нём. И церковь каменную узрела, возведённую твоим иждивением.
- История стоит большой беседы, - принялся было за рассказ князь, однако же не успел начать.
Едва проехали реку Мету, приблизились к Волховцу - до Новгорода оставалось пять вёрст, - и вдруг…
- Что это? Поглядите-ка! - встрепенулась Раина.
За оконцами почернело. Ветер хлестанул в них, пришлось прикрыть. Лошади стали. Конная обережь скучилась. Один из охранышей спешился, подошёл к карети.
- Небывалая хмарь, господине! Сухой дождь движется на нас!
- Экая несусветица! - осудил оробевшего Константин Дмитрич.
И тут началось светопреставление. Дождь сухо забил по кожаной крыше. Кареть шаталась. Всадники съёжились в сёдлах, накинули полы одежд на головы. Капли дождевые изумляли чудесным видом. Симеон оттулил оконце, высунул руку с простёртой дланью, показал спутникам толику пшеничных и ржаных зёрен.
- Господь ниспослал хлебный дождь! - молвил он дрогнувшим голосом.
- Надо ж случиться такому чуду! - не верил князь, перетирая пальцами зерна.
- Неподалёку буря была сильна, - надоумила Раина спокойно. - Вихрь взял зерна с полей и принёс сюда.
Тем временем дождь иссяк. Князь открыл кареть, и все вышли.
- Ой, всё в зерне! И поле, и лес, - обозревала угомонившееся пространство Евфимия.
- А вон и селяне с торбами, - показал князь. Он подошёл к ближней бабе, что склонилась, сбирая зерна в подол. - На стол вам, бабонька, манна с неба?
- Не на стол, Господину Великому Новгороду в продажу, - голосисто отвечала селянка. - Там ныне сухмень и хлебная дороговь, и с того люди мряху. Нам прибыток, а гражане обрадуются.
Священноинок перекрестился, усаживаясь на своё место:
- Чудны дела твои, Господи! Кареть продолжила истекающий путь.
