- Не девка, Белёвская Дева! Высшая сила с нами! Вот уж конный ряд вырос во всю ширь, стал лицом к врагу.
Возникло расстояние меж русскими и татарами. Те тоже стали. Сойдутся ли? Продолжится ли пир смерти?
Отъявленные вопёжники сомкнули замершие уста. Меж ратными стенами царствовала напряжённая тишина ожидания.
Супротивная стена, как бы одумавшись, принялась рассеиваться. Обретшие смелость ратники увидели пред собою пустую мглу.
К боярышне подскакали Шемяка и Русалка с Руном.
- Фишка! Остановила рать? Могли сшибить, как былинку…
- Где твой брат Дмитрий? - спросила Евфимия.
- Видели его, - сообщил Русалка. - Тотчас будет тут.
Красный с Голтяевым среди кучных всадников пробивались к знамени. Лица вокруг преображались, как небеса, от ненастья к вёдру.
- О! - наконец вернул себе совесть и рассудок Шемяка. - Что же сталось с моей подружней? Где ж моя Софья?
- Вот теперь найди-ка град Жиздров да возьми там невредимой брошенную подружию, - ответила Всеволожа. - Полководец!
В галицком княжом тереме соседствовали печаль и радость. Печаль после поражения под Белёвом, радость перед свадьбой Дмитрия Красного с боярышней Всеволожей. Впрочем, радовались лишь обручённые, он и она, да ещё ближний боярин Дионисий Фомин, искатель «веселия в питии», ожидавший изобилия оного от брачного пира. Даже Раина, причастница жизни боярышниной, двигалась молчаливо и не по-молодому согбенно, будто бы ношу тяжкую незримо несла на узких своих раменах. Шемяка из-под Белёва отправился к себе в Углич и Софью туда увёз. Будет ли он на свадьбе, Бог ведает. Евфимию это не столь заботило, как её жениха. Старший Юрьич - единственный родич, кого он мог пригласить на кашу. У Всеволожи таких родичей не было, а без своего человека за столом какое же брачное торжество?
В одрину мрачно вошла Раина.
- Опрянься, боярышня. Уже повечер. Жених зовёт на последнюю трапезу.
Евфимия по пути к столовой палате внезапно остановилась. Что значит «на последнюю»? То ли вещунье помержилось ложное «привидение», то ли вечерю назвала последней трапезой на сегодня.
Дмитрий встретил в дверях обычной любосиятельностью.
- Жду тебя, солнце моё. Усаживайся насупротив. Подали прикрошку осетрью, звена белой рыбицы, четверть оладьи тельной по случаю постного дня пятка.
- Свет мой, что тебя труднит? - приглядывалась невеста к возлюбленному.
- А, не бери в разумение мои трудности, - отмахнулся князь.
- Откройся, - настаивала боярышня. - Иначе солнце твоё затмится неведрием, - улыбчиво приговорила она.
Князь обернулся к кравчему:
- Вели принести мой меч.
Ели молча, пока не пришёл оружничий. Князь извлёк меч из ножен, подал Всеволоже:
- Гляди.
На светлой стали чернью зияли буквицы: «Никому не отдам чести своей». Евфимия трепетно возвратила оружие.
- Проклятый сговор литвина с ханом! Проклятая мгла! - вспомнила она.
- Помыслим о будущем, - словно не слышал её Дмитрий. - Спустя седмицу будем в благозаконном браке. «Одно тело и одна плоть», как сказано в Писании. Духовник мой священноинок Осия с дьяконом Дементеем готовят венчание в церкви святого Левонтия. Певчие пропоют «Исайя, ликуй». Пекари испекут пироги росольные, пряжные, круглые. Повара изготовят лебедя, жаренного на шести блюдах, журавлей, цапель на вертелах, языки провесные, лапши с зайцем, дваста сковородок стерляжьих ух, дваста сковородок подлещиковых…
- Таково ли многолюдно будет за столом? - удивлялась Евфимия.
- Зело многолюдно, - утверждал Дмитрий. - Льщусь надеждой: Софья мужа уговорит. Обещала! Стало быть, брат с невесткой будут из Углича. А мои бояре? А лучшие люди? А твои приглашённые?
- Кто мои приглашённые? - поскучнела Евфимия. - Устю от ослеплённого не дозовёшься. Сёстры под клобуками, не в миру. Супруги Мамоновы оклеветаны пред тобою с братом. Некого мне позвать. Разве что Василиуса? - повысила голос Всеволожа с горькой усмешкой.
- О Василиусе - ни полсловечка! - замахал руками Дмитрий. - Зол на нас с братом великий князь за позор белёвский. И то сказать! Ратники от стыда тупились друг друга. Бледный вид незлобия принял государь, подписав с нами новые докончания. Оставил на прежних условиях мирно господствовать в отцовском уделе, пользоваться частью московских доходов. А в глумление приписал: «что буде взяли на Москве у меня и моей матери, и вам то отдати». А что осталось неотданного, скажи на милость! Доводчики донесли: теперь моей свадьбой мучается. Твоё замужество сердце ему занозит. Экое суевластие! Сам не ам и другим не дам…
