Игорь, чертами лица невероятно похожий на сестру, был рад меня видеть. Он долго тряс мне руку… "Ах, тот самый Бальгар! Я твои рассказы почти наизусть выучил! Как будешь издавать книгу, скажи, я тебе иллюстраций нарисую!"… Пока я поднимал голову, чтобы посмотреть ему в глаза (он высокий, метра два ростом), я заметил, что на потолке над коридором нарисована грозовая туча, в которой меж молниями ныряют зеленые дракончики. Пахло краской. Чуть-чуть…
"Нравится?" — поинтересовался Игорь. "Ага…" — только и смог сказать я. Тогда он мне посоветовал поглядеть вокруг повнимательнее, вдруг я еще что знакомое увижу.
Я увидел. Небесную Цитадель, нарисованную чем-то призрачным на одном из окон лоджии, и Русалочий мегаполис на мозаике плиток в ванной.
Замирье… я почти попал в свое Замирье, почти свое. Это было оно, но таким, каким его увидел Игорь…
Пока Юля водила меня за руку по всей этой гигантской квартире с высоченными потолками, я от изумления дар речи потерял…
"Так, я побежал!" — сообщил Игорь и поспешно ушел. Да специально он ушел, чтобы оставить нас одних…
Юля показала мне картины брата… и свои. Она рисовала черно белые картины, напоминающие старое кино. Сказала, что не может рисовать в цвете, как брат, потому что краски ее не слушаются, не ложатся верно и только все портят.
Я сказал: видимо, каждому свое; это как я — я стихи писать не могу…
Да, каждому свое, она со мной согласилась…
В такой квартире только мечтать, только быть безнадежным романтиком! Это не мое серое Логово (которое тоже хорошо само по себе), это Храм…
Мы разговаривали до вечера. (Еще пообедать успели. Юля курицу погрела в микроволновке и заварила чаю с малиновыми листьями.) Потом вернулся Игорь. (Вид у него был взъерошенный и несколько сумасшедший.) Тогда я посмотрел на часы и понял, что мне пора.
Юля проводила меня до подъезда, где, смотрясь забавно на улице в домашних тапочках, велела непременно заходить еще и поцеловала на прощание…
Боги… ну кто сказал, что счастья нет и чудес не бывает…
Утро.
Зачет по инглишу я уже давно получил автоматом, поэтому для меня сегодняшний понедельник — дополнительный выходной.
…Мы с Сашкой сидели на балконе и потягивали пиво. Я рассказал о вчерашнем своем походе, и вообще о Юле. Раньше не рассказывал.
Он слушал, щурясь на ласковое солнце и время от времени кивал мне или прикладывался к бутылочке третьей "Балтики"…
"Ты счастливый человек, Бальгар. Таких, как ты, один на миллион, ты знаешь… Я не завидую… хотя, нет! Завидую. Белой завистью. Меня вот никто никогда не любил. А я любил. А меня — нет… понимаешь?"
"Да, у меня тоже было так…"
"Балда, не было, раз говоришь. Любовь — она одна. И если не взаимная, то ты пропал. На всю жизнь останешься привязан к любимому человечку… Мне вспомнилось… когда я был маленький, я видел, как старшие мальчишки привязали собаку к последнему вагону товарняка…"
При этих его словах мне стало не по себе… А он продолжал…
"Я тоже, как та собака, Бальгар… Буду бежать, пока не упаду замертво…
Люблю до сих пор. И в такие минуты, как сейчас, я ненавижу весь мир, ты уж меня прости…"
Я положил руку ему на плечо. Сашка сидел угрюмый минут пять. Потом как-то собрался, заставил себя улыбнуться, и скоро уже шутил, как ни в чем не бывало.
Обманывает сам себя… а как быть, если уже нельзя иначе? если иначе жить не хочется?.. Я не стал ему напоминать, и он себе — тоже…
Просто мне открылась чужая бездна. На единый миг. Чужой Ад… Да каждый из нас носит в себе Ад. И я вот в чужой заглянул… нечаянно.
Потом мы говорили и о Юле, и о любви философствовали — и ничего. Но тот момент, когда я хлебнул сашкиного ужаса, я никогда не забуду…
Жили-были брат и сестра. Брата звали Ингар, а сестру — Джулай. И так они были похожи! И чертами лица, и забавным прищуром глаз на солнце, и мыслями, и привычками… но жили они в разных мирах…
Мир Ингара был ошеломляюще цветной, парящий. Гигантские зеленые леса островками виднелись где-то внизу, а все остальное пространство занимали Море и Небо, соприкасающиеся у горизонта.
В его мире жили драконы и сильфы, а прекрасные корабли бороздили просторы обоих океанов — Морского и Небесного.
