Группа миновала олений костяк, почти очищенный воронами, и продолжила путь. Примерно через милю они обнаружили останки еще двух оленей, убитых таким же образом. Сэр Джон остановил жеребца и некоторое время молча смотрел на них.
– Похоже, ваши лесничие ослепли, подкуплены или не знают своего дела, – надменно произнес Дарнли. – И очевидно, лейтенант, ваша карающая длань не достает до этих мест! – он сердито уставился на Босуэлла.
– Давайте проедем еще немного, – предложил сэр Джон, стараясь говорить спокойно.
Но на расстоянии пяти миль они нашли лишь еще четыре мертвые обглоданные туши оленей, и ни одного живого.
– Я ухожу, – заявил Дарнли и развернул лошадь. – Ясно, что нам лучше было бы устроить соколиную охоту на болоте.
Он ускакал прежде, чем Мария успела остановить его.
– Он заблудится, – обратилась она к сэру Джону. Она была смущена, как мать, которая хочет убедиться, что ее своенравный пятилетний малыш не причинит себе вреда.
– Я провожу его, – с понимающей улыбкой сказал сэр Джон и развернул лошадь. Сетон и Нау последовали за ним. – Лорд Босуэлл знает дорогу.
Через несколько секунд они исчезли из виду на темной и узкой лесной тропе.
– В кои-то веки я согласен с лордом Дарнли, – произнес Босуэлл. – Сегодня не имеет смысла охотиться. Браконьеры вконец обнаглели и ничего не оставили нам.
Он дунул в маленький свисток, который носил с собой. Егерь сэра Джона ответил своим сигналом, и Босуэлл просвистел несколько нот, обозначавших приказ вернуть гончих на псарню.
Когда они выехали из леса, Босуэлл сказал:
– Мне не хочется возвращаться в Тракуэр-Хаус, но я и не в настроении для соколиной охоты. Скажите им, что я уехал в Эттрикбридж по делам и останусь там до конца дня, – он повернул лошадь и отсалютовал ей. – Теперь вы не заблудитесь: отсюда можно видеть дом.
– Разрешите мне поехать с вами, – внезапно попросила она. – Я тоже не хочу охотиться на болоте.
– Но у меня там есть одно дело… личное дело.
– Я не буду мешать вам.
– Хорошо, – он тронул шпорами бока своей лошади и направился на юг, от реки Твид по направлению к Ярроу, оставляя в стороне Минхскую топь. Холмы были невысокими, но широкими и округлыми, как грудь кормящей матери, покрытые зарослями короткого вереска, утесника и мха, с разбросанными серыми камнями. Небо над головой раскинулось, как пятнистый купол, расписанный в серые, белые и голубые тона.
На сравнительно ровных участках Босуэлл скакал во весь опор, но замедлял ход на подъемах и спусках. Когда Мария видела его в этой обстановке, в которую он вписывался так же естественно, как покрытые лишайником валуны и дикие соколы, парившие над головой, ей было трудно вспомнить, что он провел много времени за границей и имеет в своем распоряжении модный гардероб.
Он ехал впереди и не оглядывался, уверенный в том, что она не нуждается в присмотре. Они двигались по серо-зеленовато-коричневому ландшафту, усеянному камнями. Со всех сторон их окружали голые вершины круглых холмов, и ветер тихо стонал, нагибая жесткие сухие стебли утесника. Маленькие ручьи со студеной водой, бежавшие среди мшистых берегов, поблескивали на солнце и впадали в темные пруды в низинах.
Когда они спустились с одного из холмов и приблизились к небольшой роще на берегу ручья, Мария поняла, что проголодалась. Должно быть, они находились в пути уже несколько часов, но она не следила за временем. Посмотрев на небо, она увидела яркий кружок за облаками, начинавший клониться к закату. В течение долгого времени она не думала ни о чем, кроме живописной местности, раскинувшейся вокруг. Все остальное, включая мысли о Дарнли, оттеснило на задний план величие холмов, небосвода и свежего ветра.
Босуэлл резко остановился и спешился.
– Вы проголодались? – спросил он, словно угадав ее мысли.
– Да, – призналась она и тоже спешилась.
– Вы выносливы, как солдат, – восхищенно произнес он. – Разумеется, я слышал о вашей стойкости во время «гонки преследования» и мог убедиться в ней после убийства Риччио. Но гнев иногда придает сил человеку. Сегодня вы не гневаетесь, и это более честное испытание.
