– В прошлом месяце я добился значительного успеха на границе, – сказал он. – Разумеется, мне помогло славное июльское полнолуние.
– Как это? – с любопытством спросила она.
– Луна – злая богиня для угонщиков скота, – ответил он. – У шотландцев даже есть поговорка: «На луне далеко не уедешь». Так и вышло. Три ночи подряд луна светила так ярко, что это позволило мне захватить всю шайку, когда они, так сказать, находились в боевой готовности. Они будут ждать вашего суда до осени. Вы приедете, не так ли?
– Да, я же обещала, – она улыбнулась ему. – Я рада, что вы смогли заглянуть на север и присоединиться к нам в обычной охоте. Скажите, где вы побывали?
– О, мы преследовали Керров в сельской глуши. Бегали за ними по пустошам Лиддсдейла и Эскдейла, баламутили воду в ручьях повсюду вдоль границы. Но теперь мои люди ненадолго остались предоставлены самим себе. Мне нужно заняться другими делами, поэтому я рад отвлечься от службы, – он улыбнулся в ответ, и внезапно она вспомнила, что сестра леди Ререс некогда была любовницей Босуэлла… как ее зовут? Джанет Битон, та самая, которая даже в пятьдесят лет по-прежнему выглядела как юная девушка. Колдовство. Они называли ее колдуньей. Значит, у него еще остались «дела» с этой семьей?
– Отличная свора гончих, – похвалил Босуэлл.
Псарь выводил охотничьих псов: коричневых гончих с желтыми подпалинами и белых пойнтеров с темными пятнами. Они рвались с поводков.
– Ну-ну, мои мальчики, скоро вас отпустят, – ласково сказал сэр Джон и наклонился, когда собаки запрыгали вокруг, пытаясь облизать его. – Привет, Джетро, как твоя лапа? Уже лучше?
Мария посмотрела на небо, по которому пробегали темные облака, отбрасывавшие на землю быстрые тени.
– Дождя не будет, – заверил ее Босуэлл. – Облака так ведут себя здесь. Они бегают свободно, как разбойники.
– Я рада, что здесь стало меньше разбойников, после того как вы снова стали командиром пограничной стражи, – отозвалась она.
– Ба, их осталось столько же, и половина ожидает вашего суда. Эллиоты до сих пор доставляют большие неприятности.
Сэр Джон, оседлавший жеребца, вывел их за ворота и проводил к лесной опушке. Мария ехала вровень с Босуэллом, ее бархатная шляпка с пером гнездилась на высоко зачесанных волосах, а спина была прямой, как доска. Когда они шли по тропинке неспешной рысью, она немного наклонилась, продолжая беседовать с ним:
– Когда-нибудь вы должны побольше рассказать мне о разных семьях в Приграничье. Я хочу знать. К примеру, я слышала, что все Керры – левши, поэтому их спиральные лестницы изгибаются направо, а не налево, чтобы они могли свободно пользоваться мечом в случае необходимости. Это правда?
– Да, – ответил Босуэлл. – Левши, конечно, не все, но многие из них. На границе левшей называют «керрорукими» или «кержаками».
– А правда ли, что в Приграничье руку младенца мужского пола не опускают в воду при крещении, чтобы она оставалась неосвященной и свободной для убийства?
Босуэлл закинул голову и рассмеялся так громко, что остальные четверо обернулись и посмотрели на них.
– Нет, это басни, – наконец проговорил он. – Добрые христиане могут убивать так же, как и все остальные. Даже лорд Рутвен, недавно опочивший в Ньюкасле, по ту сторону границы, узрел сонмы ангелов на смертном одре, разве не так?
– Так говорят, – сказала Мария. – Но думаю, я знаю, где он сейчас находится.
Сэр Джон протрубил в охотничий рог, и гончих спустили с поводков.
– Отсюда лес становится гуще. Давайте не будем разделяться. Примерно в миле отсюда позавчера заметили двух оленей.
Подняв руку, он повел их цепочкой за собой. В смешанном лесу деревья стояли все ближе друг другу, и ветви над головой переплетались, образуя живой полог. Они замолчали. Впереди слышался лишь шорох и повизгивание гончих, пробиравшихся по кустам.
Прошел час, но им до сих пор не встретилось никакой дичи, даже зайцев. Внезапно они наткнулись на останки громадного оленя-самца, разбросанные на маленькой поляне. Рядом виднелись следы от костра.
– Браконьеры, – сказал сэр Джон, покачав головой. – Ну и наглецы – так близко от поместья!
