– Сними одежду, и побыстрее, – велела она. – Всю одежду.
Он снова подчинился и предстал перед ней обнаженным. Она не стала стоять и смотреть на него, но увлекла его в постель, где быстро разделась и накрылась одеялом.
– Я не уверен, что могу заниматься любовью по приказу, – пробормотал он.
– А я вполне уверена, что можешь, – возразила она, прикасаясь к нему. – Я знаю, это нам нужно для того, чтобы быть сильными перед тем, что нас ожидает.
– Ты превращаешь это в священнодействие, – сказал он.
– Для меня так и есть, – ответила она.
– Мария, – сказал он позднее, держа ее в объятиях. – Ты веришь мне?
– Всем сердцем, – сонно прошептала она, целуя его шею.
– Тогда ты должна довериться мне, и я добьюсь того, чего мы оба хотим, но на свой манер. Что бы я ни делал, не спрашивай меня и ни на секунду не теряй веру в меня.
– Говорю же, я всем сердцем верю тебе.
Мария медленно шла во главе процессии после закрытия очередного заседания парламента. Перед ней торжественным шагом выступали граф Аргайл, несущий корону, Босуэлл со скипетром и Хантли с государственным мечом. Она замечала враждебные взгляды людей по обе стороны улицы. Раньше она никогда не испытывала этого – она привыкла видеть только восхищение в глазах обычных горожан, своих подданных. Только Нокс иногда бросал на нее такие взгляды, и было страшно увидеть его лицо, умноженное тысячекратно. Она улыбалась в надежде вызвать ответные улыбки. Некоторые действительно улыбались, и одна женщина воскликнула: «Боже, благослови вас, если вы действительно не виновны в смерти короля!» От этого восклицания ее обдало холодом.
Если вы не виновны в смерти короля. «Как они могут думать иначе? Они так быстро обратились против меня без каких-либо доказательств?» Она поежилась.
Прямая спина Босуэлла, идущего впереди, успокаивала ее. Но он был один, а их так много.
Они уже называли заседание парламента «очищением Босуэлла», но там не произошло ничего подобного. Он подтвердил свой пост вице-адмирала и капитана пограничной стражи и получил полную власть над замком Данбар в знак признания его «великих и многочисленных заслуг». Но другие тоже получили награды: Хантли, Мортон и лорд Джеймс были официально восстановлены в своих титулах и владениях. Все старые изменники получили прощение. Казалось, все начинается снова – по крайней мере, на бумаге.
Босуэлл не раскрывал своих планов. Мария не видела его с тех пор, как он пришел к ней после суда.
Возможность покинуть Эдинбург была облегчением для нее. Она собиралась отправиться в Стирлинг, повидаться со своим сыном и посмотреть, как Эрскин с женой растят его. Оставили ли они образ Девы Марии над его колыбелью или убрали и заменили библейским текстом? «Ох, Мария, – подумала она. – Ты устала и плохо думаешь обо всех, кто тебя окружает. Усталость притупляет твою разборчивость и бросает тень даже на лучших людей. Тебе нужно вдохнуть свежий воздух Стирлинга и обнять твоего ребенка».
Казалось, маленький Джеймс заразился ее дурными предчувствиями: он хныкал и извивался, когда она взяла его на руки. Он стал тяжелым. По словам леди Эрскин, он уже утроил свой первоначальный вес и перерос одежду, приехавшую вместе с ним.
– Но он вырастет высоким и никогда не растолстеет, – сказала она.
Джеймс стал хлопать ладошками по лицу Марии. Она немного отвернула голову, но он продолжал свое занятие. Это ранило ее чувства, хотя она понимала, что ничего дурного не происходит.
– Какие игрушки ему особенно нравятся? – спросила Мария, повернув голову в другую сторону.
– У него есть набор шкатулок, которые входят одна в другую, – ответила леди Эрскин. – Ему нравится складывать их. А плотник Питер сделал ему коробку с отверстиями разной формы и маленькие фигурки, которые подходят к отверстиям: кружки, квадраты и звезды. Он выглядит очень серьезным, когда ставит их на место.
Джеймс дернул ее за волосы.
– Ему нравится играть на свежем воздухе? Сегодня погожий день: не захочет ли он посмотреть на лебедей в нижнем пруду? – Мария передала ребенка леди Эрскин.
– Он никогда не видел их, – ответила женщина. – Давайте отнесем его туда.
