— Ну, предположим, что это так. И что из этого следует? Нужны мне тайны спальной комнаты твоего Отто Паала! Да провались он!..
— Ну почему же? Это всегда интересно.
— Пока мы расследуем дело об убийстве! Так что обманывает Отто Паал свою законную жену или нет — мне на это наплевать!
— Не совсем.
— И поэтому ты попросил меня остановиться?
— Нет, не поэтому. Мне бросилось в глаза, что этот тип сразу как-то беспокойно засучил ногами, когда мы заговорили о гостинице.
Тут на приборной доске автомобиля замигал сигнал вызова телефона.
— Меня нет! — буркнула всё ещё раздражённая Илона.
Драбек взял трубку.
— Все же просят тебя, — Драбек протянул трубку Илоне.
— Кекеши слушает. Я вне дома, вне работы и вне себя!
— Нашлёпки на джинсовой одежде убитой удалось прочитать, — перебил её голос Коши. — Фирма «Иствуд» и на штанах, и на куртке. «Иствуд» — это западногерманская фирма. Они продают в Венгрию джинсовый материал и модель раскроя, а один наш кооператив под Будапештом шьёт для них. Нам это важно знать?
— Очень даже! — холодно ответила Илона.
— Вообще верно. Оттоне Паал могла состоять в контакте с этой швейной кооперативной мастерской или напрямую — с западными немцами.
— Стоп! Не «могла состоять». Прошедшее время тут не подходит. Почему? Да потому что Оттоне Паал живёхонька и здоровёхонька.
— Значит, она не убита? — переспросил изумлённый Коша. — Правда ведь, какой я проницательный, а? — добавил он и засмеялся. — Была одна ниточка, да и та лопнула?
— Выходит, так.
— Не беда. Пойдём дольше. На убитой венгерское нательное бельё, Сапожки короткие импортные, Но она всё-таки венгерка. Потому что вряд ли какая-то иностранная туристка, приехав к нам, переоделось бы с головы до ног. Даже бельё венгерского производства…
— Маловероятно, но всё может быть. Если она долго находилась у нас и стране, вполне могла носить и венгерское бельё.
— Пошли дальше, Я заехал в швейную мастерскую.
— Молодец.
— Оказывается, работники кооператива имеют возможность и для себя покупать изготовленные ими товары. Но в продажу продукция из джинсового материала у нас в Венгрии не поступала. Немцы всю готовую продукцию увозят к себе и очень строго ведут учёт. До сих пор в Венгрии работникам кооператива было продано только сорок девять готовых костюмов из джинсового материала. Если мы найдём всех женщин, купивших эти костюмы, значит, наш результат равен нулю. А если найдём только сорок восемь покупательниц…
— Ты великий следопыт, Коша!
— Пошли дальше. Я очень скромный, не люблю, когда меня хвалят в глаза. Итак, я ещё раз еду в кооператив — на швейную фабрику. Просмотрю в списке сотрудниц фамилии и адреса этих сорока девяти дам…
— Это ему раз плюнуть, — заметил Драбек. — Любимцу своей матушки.
— Ты слышишь, Коша? — спросила Илона.
— Драбек просто мне завидует! — парировал Коша. — Ну, я поехал? Может ещё застану утреннюю смену. А в два часа пересменка. Придут уже и те, кто работает во вторую. Так что со всеми сорока девятью и поговорю. Или вдруг одной всё же не будет?…
— Усердный мальчик! — пробормотал Драбек.
— Ворчи, ворчи, старый белый медведь, засмеялась Илона. — Ну, успехов тебе, Коша!
Она включила мотор.
— А что, этот Паал в самом деле нервничал или только хотел отвести подозрения?
— Нет, он действительно дёргался. В буквальном смысле слова.
Илона взглянула на Драбека и кивнула. Машина тронулась.
