— Как вы думаете, мог ли господин Шиффель в тот день совершить прогулку или поездку? Например, на берег Эльбы?
— Когда у него обострение артроза, он не может даже выпрямиться. На всякий случай спросите нашего ортопеда, который его лечит.
— Вы не знаете, был он дома в предыдущие дни или куда-нибудь ездил?
— Наверняка только к врачу.
Моя машину, молодой человек пел. Когда ему не хватало английских слов, он заменял их звуками «та-ри-та-та». Старший лейтенант поздоровался с ним и представился.
— Вы господин Билеке?
— Можно умереть со смеху! — ответил молодой человек, выключил воду и, облокотившись о грузовик, подпёр голову рукой. — Смешно не то, что я Билеке, а то, что вы меня вообще ищете. И других ребят уже таскали в полицию. Я вовсе не знаком с теми парнями, которые мочились у памятника Тельману, но если бы мне приспичило, я тоже спрятался бы за постамент, вместо того чтобы искать эту вонючую клоаку под названием «общественный туалет». Уверяю вас, ребята не имели никаких задних мыслей. По крайней мере политических. Но событие раздули, и дело дошло даже до криминальной полиции. Конечно, если бы это не. был памятник Тельману… В пяти метрах стоит Цилле. Может, если бы они подошли к нему… О люди! Содрать бы с них положенный штраф и дело с концом. Вычесть по десять марок из стипендии — уверяю вас, это было бы им хорошим уроком.
— Большое спасибо за руководящие указания, — прервал его излияния Симош. — При случае мы ими воспользуемся. Я же веду расследование по делу Олафа Люка. Комиссия по расследованию убийств.
— Ну, это уж ни в какие ворота не лезет! — Билеке сел на подножку машины, подвинулся и предложил Симошу: — Пожалуйста, садитесь, если хотите.
Старший лейтенант поставил ногу на подножку и молча посмотрел на парня. Сравнительно невысокий и пытается компенсировать это своей болтливостью. Волосы длинные, взгляд прямой, немного нахальный.
— Вы хотите что-нибудь узнать об Олафе Люке? О мёртвых плохо не говорят, но для меня Люк был пустым местом.
— Это почему же?
— Каждый может когда-нибудь хватить через край, ну, скажем, обмануть девчонку или ещё что-нибудь в этом роде. Но жениться, обобрать и проматывать добытое с другой! Это, на мой взгляд, не мужчина, а абсолютный нуль.
— Однако вы дружили с ним, даже бывали у него дома.
— Ну и что же? Вот человек! Да я переписал у него несколько шлягеров на свою кассету.
— Где вы познакомились с Олафом Люком?
— В «Шарфе Экке». Там всегда болтается кто-нибудь из наших.
— Вы знаете Дирка Кройцмана?
— Это имя мне ни о чём не говорит.
— Друг Люка. Вашего возраста. Тёмноволосый плотный парень, работает электриком у вас на предприятии. Вы зовёте его Кройцером.
— Не знаю, кого вы имеете в виду.
— Вы знакомы с шурином Люка, неким Готенбахом?
— Нет. Я ведь не был закадычным другом Олафа! Я всего лишь раза два приходил к нему с магнитофоном.
— А директора Шиффеля вы знаете?
— Этого, с пятого завода? Когда я у них работал, он ещё не был директором, но я его знаю.
— На прошлой неделе вы не встречали его здесь или где-нибудь ещё?
— Он не попадался мне на глаза уже много месяцев.
— Где вы были в четверг и в пятницу на прошлой неделе?
— Минуточку. — Парень вытащил из заднего кармана записную книжку. — В четверг был в Берлине.
— С Люком?
— С Люком? — переспросил он. — Вот смех! С ним, — он хлопнул ладонью по капоту грузовика.
— Олаф Люк тоже собирался в Берлин. Он к вам не обращался?
— Я бы его не повёз. В свободное время — пожалуйста, а на работе.,
— Где вы переночевали в Берлине?
— В отеле «Беролина» мне был заказан номер, но я не остался. Ребятам нужен был материал в пятницу утром, поэтому я вернулся той же ночью. В пятницу проспал до одиннадцати, а после обеда у меня была поездка в Пирну.
— А вечером что вы делали?
— Пошёл в «Шарфе Эккё» выпить кружку пива, а в начале одиннадцатого завалился спать.
— С какого часа вы были в пивном баре?
— Ну, человек! Вам что, нужно моё алиби? Я пришёл туда в восемь.
— А где были между шестью и восемью вечера?
— Ну вот, извольте радоваться! В родном доме, конечно, но мать была на* работе. Приехал их американский коллега. Так что нет алиби.
