Напор со стороны инспектора был столь силен, что Юлия покорно заговорила вновь:
— Не помню, почему мы затронули эту тему, но я сказала отцу, что мы с Любеном очень любили друг друга перед свадьбой и после, даже сейчас, несмотря ни на что, любовь не угасла… Но вдруг отец впервые за все время — он никогда не вмешивался в наши отношения — резко сказал, что, по его мнению, Любен не любил и не любит меня!.. Я только и могла возразить, что, может быть, когда мы отделимся от них, все еще придет в норму… А отец опять резко ответил, что, когда мы отделимся, я увижу наконец истинное лицо моего мужа!..
— Именно так он выразился?
— Да… А я сказала, что Любен не хуже и не лучше других… И я не хочу разводиться… Хочу еще попытаться что-то наладить… Папа, правда, бросил мне: «Вы плюете друг другу в лицо и при этом сохраняете спокойствие». А они с мамой покоя не имеют. Что же было дальше?… Ах, да, Анна заявила, что она сегодня ночью дежурит в типографии, и исчезла со Слави. Любен их не задерживал.
— А где был ваш отец?
— Он снова ушел в свою комнату. Тогда Любен стал приставать ко мне с «нежностями». Он всегда так: напьется, потом извиняется, нахамит — и просит прощения… Магнитофон орал. Любен полез целоваться, сказал, что порвет с Анной… Я честно ответила ему, что не хотела бы его терять. Попросила убавить громкость, потому что папа, наверное, уже лег, а он нарочно вывернул звук на всю катушку. Вот такой он. Я рванулась к магнитофону, он меня не пустил, обнял, началась борьба. Я хотела что-то сказать, он закрыл мне рот рукой… Ив этот момент опять появился отец. Это выглядело не очень тактично, но я его поняла. Мама в истерике убежала к сестре, мы мешаем ему спать, ссоримся, Анна — он, конечно, догадывался о ее «роли» в нашем семействе и ненавидел ее — приходит в гости, в общем, ад…
— Да. И вы — в эпицентре!
— Отец не понял, что происходит, я не виню его… Наверное, он подумал, что Любен хочет меня задушить, и набросился на него, стал кричать: «Ты забыл, где ты находишься!» — и отвесил ему такую оплеуху… Любен даже зашатался от удара.
— Ого!
— Вот… А я вдруг, сама не знаю почему, начала хохотать. Любен, придя в себя, почему-то поволок меня танцевать, не удержался на ногах, и мы оба опрокинулись на тахту. Папа был, наверно, возмущен этим зрелищем и опять закричал: «Я не позволю оскорблять мою дочь!», потом задохнулся и прошептал — я плохо слышала — что-то вроде «кончено».
— Что кончено?
— Я думаю, он собирался как-то положить конец всем сварам… Мне казалось, что папа немного переборщил, и я спросила его — я имела на это право: «Что означают твои слова?» А он ответил: «Не вмешивайся!» — и велел немедленно привести домой маму.
— И вы пошли?
— Да, потому что я тоже очень беспокоилась.
— Я уже понял, как вы «беспокоились»!
Ах, этот инспектор! Куда ведет его игра?
— Ваш супруг остался наедине с отцом, не так ли?
— Да.
И вы полагаете, что он — пьяный, обиженный, униженный, получивший от тестя затрещину и т. д. и т. п. — не подумал о мщении, о том, чтобы рассчитаться с обидчиком, с одним из двух людей, стоящих у него на дороге?
— Он слишком труслив, чтобы на это решиться.
— Ах, как часто мы не знаем, не понимаем даже самых близких нам людей!..
— Но неужели вы думаете?… Нет, это абсурд!
— Однако отец мертв. Кто-то же должен был «помочь» ему умереть…
— Но ведь отец застрелился!..
— Из-за чего? Такие люди, как ваш отец, не стреляются за здорово живешь. А если все-таки мы убедимся в том, что это самоубийство, знаете, кто окажется виновным в его смерти?
— Я… — тихо сказала Юлия. И заплакала — по-детски, горестно и безнадежно.
— Идите в свою комнату и подождите там. И скажите вашему супругу — пусть придет сюда. Да, а ваша мама была у сестры?
— Нет.
— А что было, когда вы вернулись от тети?
— Любен сказал, что папа лег спать. Это прозвучало так естественно…
— Разумеется, вполне естественно…
Юлия вышла.
— Черт знает что!..
— Это вы мне говорите, инспектор?
— Нет, себе! Кто-то все время старается запутать нас, будто мы какие-то идиоты!..
— Разве?
— А вы не видите?
— Кто же это?
— Сию минуту он выскочит из коробочки и закричит: «Я-а-а…»
