* * *
После заката он открыл глаза. Вернее вначале открылись его плотные веки, затем отошла защитная пленка, которая спасала его чуткие зрачки от света, и только после этого он огляделся по сторонам. Он по-прежнему находился в норе, в которую забрался с первыми же лучами солнца. Внутри пахло землей, ветхими листьями и грибами. Их запахи были терпкими, и все же его чуткий с шестью ноздревыми пазухами нос смог уловить нужный ему запах. Запах крови. И эта кровь принадлежала тем, кого он видел раньше. Тех, кого он ненавидел больше всех на свете, хотя и уже не помнил тому причины. Так или иначе, ему нужно было есть. Кровь девчонки практически полностью растворилась в его желудке, сменившись стонущими звуками голода.
Первое, что сделал Дункан Дэвлон, выбравшись наружу — обнюхал воздух. Он был влажным и пряным. Людям нравится такой воздух. Но он был абсолютно безразличен вампиру. Куда важнее были те крупицы, что находились в нем. Эти крупицы указывали правильную дорогу к тому месту, где он мог подкрепиться и совершить месть, которая взывала из его человеческой памяти.
Острые ногти впились в землю, затем прошлись по лицу и шеи. Это было нужно для наилучшей маскировки, чтобы немного оттенить трупный запах, выделяемый его телом. Проведя ладонью по голове, он стер остатки волос, сделав череп совершенно голым.
Не закончив маскировку, вампир в считанные секунды оказался на ветви вяза и сжал в когтистой лапе небольших размеров сову, которая тут же оказалась прижатой к жадному рту, а зубы пробили тонкую кожу, позволяя крови стечь в его глотку. Когда кровь птицы была выпита полностью, он выбросил ее за спину. Крови пернатой твари оказалось слишком мало, чтобы полностью утолить жажду. Но ее было достаточно, чтобы совладать со своим внутренним зверем, который, выйдя из-под контроля, мог натворить немало бед и выдать его место нахождения.
Он расправил крылья, по которым прошлась волна дрожи, исправляя складки, дабы увеличить скорость взлета. После чего мутные глаза уставились на тусклый лунный круг, алого цвета. На миг Дункану показалось, что он видит на ней лицо Лилот — великой матери всех вампиров, которая испила кровь своего отца Кайана и была убита собственной матерью. По легенде, она была настолько красивой, что даже сам Харон не устоял перед ее красотой и вступил с ней в интимную связь. В качестве платы за это, Лилот выпросила у него возможность вернуться в Мир Живых, что и было исполнено. От союза с Хароном у нее родился сын, который стал первым вампиром. После своей смерти, Лилот не отправилась вторично к Стиксу, также ее не встретила Великая Пустошь. Ее дух поднялся ввысь и поселился на луне. И теперь, каждый вампир иногда мог наблюдать очертания ее прекрасного лица на поверхности луны во время алого полнолуния.
Это был добрый знак. Охота ожидалась стать успешной.
Втянув в последний раз через ноздри свежий лесной запах, вампир спрыгнул с ветви и тут же взмыл вверх, полетев в том направлении, откуда веяло человеческим духом.
* * *
Кевин разжег костер в камине. Не потому, что внутри было холодно, скорее даже наоборот. Но ему хотелось поджарить на огне купленное в магазине свежее мясо. Так как на улице повсюду были расставлены оповещения о том, что разводить костер в лесу строго запрещено, ему пришлось воспользоваться услугами камина.
У него было мало опыта в разжигании костров, из-за чего ему пришлось приложить немало усилий, прежде чем поленья охватило потрескивающее пламя. В это время Солнечный Луч занималась отбиванием мяса и его посолом, при этом она почти не отводила завороженного взгляда от высокого стакана с водой, в котором стоял небольшой букетик цветов. Их принес Кевин час назад, отправившись на поиски ветоши, для разведения костра. Данный знак внимания с его стороны оказался для нее неожиданным, а потому и вдвойне приятнее. А еще, эти цветы навивали ей приятные воспоминания.
— В каждый раз, когда Дубовая Ветвь отправлялся на нетронутые проклятием земли за мясом и водой, он приносил мне полевые цветы, — сказала Солнечный Луч, с нотками ностальгии в голосе. Затем, по ее щекам потекли слезы и она всхлипнула.
