– А ну перестань сейчас же! – уже очень строго осадила «корова», разговорившуюся Ксюшу.
Лицо Ксении вновь стало красивым, добрым, серьезным и весьма старательным, а рука заводила гелевой ручкой по какому-то важному документу, скорее всего комбинатского масштаба.
– А, что Вы Ксения против Копьёва имеете? – вмешалась грымза. – Я тоже оттуда родом и скажу вам, что это хорошая деревня, и, между прочим, очень даже древняя. А если бы Вы знали, сколько хороших людей из нашей деревни вышло, то так пренебрежительно о ней не говорили бы. Из нашей деревни, даже один генерал вышел, правда, давно очень.
– Вы из Копьёва? – удивился теперь я, столь неожиданному совпадению.
– Да, третий дом с краю тети Луши Мартыновой знаете?
– Там теперь Стратовы живут?
– Да, да. Так вот тетя Луша – это моя мама. Я в этом доме всё детство провела. Какая у нас речка прекрасная была.
Я внимательно посмотрел на грымзу, которая впрочем, уже перестала быть вредной грымзой и стала доброй односельчанкой.
– А я Вас помню – радостно сообщил я односельчанке. – Я маленький еще был и помню, как у Вашего дома танцы устраивали. Еще на окне такой большой катушечный магнитофон поставили, и все танцевали под лампочкой на столбе. Потом лампочка вдруг перегорела и отец Ваш, дядя Федя полез на столб её вворачивать. Правда, помню. Смешно всё это так было.
– Вот видишь. А как тебе фамилия? – тоже радостно отозвалась женщина на нахлынувшие на меня воспоминания детства. – Меня Ниной Федоровной звать.
Когда я назвался, Нина Федоровна всплеснула руками и закачала головой.
– Как же, как же. Мы ж с твоими родителями такие друзья были. Теперь так не дружат. Жалко их. У тебя ведь и тетка недавно умерла. Ты теперь в доме-то один. Вот беда-то.
Я кивнул, и мой кивок опять оторвал от труда Ксюшу, и она вступила в разговор.
– Вы молодой человек мне нравитесь всё больше и больше. А теперь, когда я узнала, что вы еще и домовладелец, я скажу честно, стала таять, как эскимо на пляже. Вот он, думаю, мой рыцарь без страха и упрёка да еще с родовым имением в Копьёво. Вот она – мечта отрочества и юности. Вот она выгодная партия. Вот она судьба девичья. Дождалась все-таки.
– Вы бы Ксюша помолчали и парню хорошему мозги не пудрили, – стала осаждать наглую девчонку Нина Федоровна. – У Вас уже есть рыцарь, на синей машине со столичными номерами.
– Да какой он рыцарь? Только вид один. Кроме денег ничего и знать не хочет. У него, поди, и синяков никогда не было. А здесь…. Романтика. Слышите молодой человек, если вы еще приехали устраиваться на работу на лихом коне по кличке Абрек, тоя Ваша прямо здесь, в отделе кадров.
Я бы, наверное, провалился сквозь пол, если бы тетя Вера не сунула мне в руку приемную записку и кратко, объяснив, что с нею делать, не проводила меня к двери.
Все нужные инстанции были пройдены быстро и последним пунктом моего устройства, стала беседа с руководителем отдела охраны, вернее с его заместителем, так как сам руководитель опять был в отъезде. Беседовали мы в кабинете Паши, и ничего здесь не изменилось, разве, что хозяин. Заместитель начальника хмуро осмотрел приемную записку, потом на меня и поинтересовался, где я служил.
– В авиации, – гордо ответил я.
– Из серии: полюбила я пилота, думала, летает, прихожу на аэродром, а он подметает, – пропел свою частушку почти главный охранник.
– Что же они здесь поют-то все? – подумалось мне, но, рассмотрев внимательно местный рекламный календарь за головой начальника, я смекнул, – где же петь, если не здесь? Рядом с такой продукцией поневоле запоешь. Пусть поют, если им это дело нравится, коль им песня строить и жить помогает. Может, придет время, и я когда спою?
Начальник же песен больше не пел, а успокоился, и стал, не спеша проводить вводный инструктаж.
– Работа у нас здесь сволочная, – приступил он к делу, закуривая сигареты вроде бы не русского производства. – Тащат с комбината все и всё подряд. Чуть отвернулся – хищение. Чуть зазевался – пронос. Несут всё: саму продукцию, спирт, добавки, бутылки, этикетки, пробки, в общем всё, и пьют все, а пьяных ловить тоже наша работа. Причем работа тонкая, здесь как хирург работаешь: сечешь нарушителей, но обязательно с принципом – «не навреди производству». У нас можно в один день пол комбината от работы отстранить, если бездумно и принципиально к вопросу проверке на алкоголь подойти. Однако повальное пьянство это всё-таки только полбеды, главная наша маета, конечно – хищения. Причем замечу, что продукцию стали выносить мало. Очень много сейчас делается контрофактной продукции за забором. В гаражах и сараях разводят спирт, разливают и клеят наши фирменные этикетки. Дело поставлено круто. Мы тут исследования проводили и выяснили до десяти процентов продукции с нашими этикетками, сделаны в гаражах. Поэтому особый контроль должен быть за пробками и этикетками, особенно голографическими, которые применяют на самую дорогостоящую продукцию. Но об этом ты потом узнаешь. Ты первое время будешь работать на вышке по периметру. Мы всю территорию колючкой огородили, но случаи перебросов всё равно имеют место. На вышке не соскучаешься. Забор мы крепко сторожим. Там полгодика поработаешь, переведем на проходную, а дальше видно будет. Будешь хорошо работать, через год лицензию получишь. Ты кстати в авиации кем служил?
