– Значит, дорогу вы не контролируете.
– Советую другой маршрут. Только одно «но», – Иван повернулся к Бахве, они встретились взглядом, и командир тут же ответ глаза. – Я бы хотел узнать побольше о вашем командире. О Нодаре.
Наступила неловкая пауза. Просьба русского мало казалась странной, скорее, просто нелепой.
– Командир отряда я, – ответил Бахва. – И был им. Нодар… – он помолчал чуток. – Мой лучший друг и помощник. Спец по взрывотехнике. Что еще тебе понадобилось узнать о нем?
– Немного больше твоих слов. Я все же нес его. Спасал жизнь.
– По твоей милости, между прочим…
– Важа, помолчи. Жизнь ему ты не спасал, это был способ заставить тебя двигаться с нами, – Манана повернулась, облокотившись, она внимательно прислушивалась к неожиданно повернувшему разговору.
– Хорошо, не ему. Тебе, – столь же резко ответил Иван на очень хорошем грузинском. – Если ты не запамятовал.
Бахва смутился. Как-то потерялся разом. Манана это почувствовала и села на кровати. Иван хмынкул:
–Уж прощевайте, но работая в горах пять лет, поневоле обучишься языку.
– Мог бы предупредить, – наконец, произнес Бахва, багровея. Манана неожиданно рассмеялась.
– Браво, мы попались на великолепную наживку. Интересно, на каком языке нам дальше общаться друг с другом? Может, подскажешь, Вань?
Это «Вань» задело Бахву куда больше, чем все прежние слова пленника. Он резко обернулся к сестре, поднялся даже, но тут же снова сел.
– На английском. Я его вообще не знаю. А вы вроде должны. Как президент и правительство – отлично шпарят.
– Ну, спасибо, сестра, – все же произнес он и все же на грузинском. И повернулся к Ивану. – Я слушаю про путь.
– Придется идти вверх по Кодори. Река и тропы по ней безлюдны, патрулируется только дорога. А вот перевал возле горы Ходжал с прошлой недели очень хорошо охраняется абхазами. Придется идти через перевал Хида. Он пуст, после спецоперации абхазский пост там разогнали.
– Слышал. Но не думал, что до этого дело дойдет, – Бахва кусал губы, не зная, на что решиться. Хида слишком простой перевал, полный пастушьих троп, некогда тут бродили огромные стада, отправляющиеся через Кодорский хребет в Большую Грузию. Поменять маршрут, доверившись лишь словам пленного очень рискованно. Но так же рискованно и не послушать его доводы. Ведь Куренной оказался в одной и с ними лодке. Если он говорит, что высокогорные тропы действительно закрыты, причем абхазами…. В мысли Бахвы вмешался Важа.
– Не думаю, что можно так просто поверить и поменять маршрут. Мы всегда ходили через озеро Адуада-Адзыш и всегда…
– Важа, оставь винтовку, – почти ласково произнесла Манана. – Все равно всю ночь не продежуришь. У нас завтра долгий переход.
Молодой человек хотел что-то сказать, но резко стукнул карабином о стену и отошел к выходу.
– Нодар жил в Москве, переехал еще при Шеварднадзе, в середине девяностых, – вспоминать, что Нодара больше нет, было неприятно, еще большая неприятность, рассказывать о погибшем русскому пленнику. – Устроился, перевез жену и дочку. Потом у них родилась вторая дочь. А потом началась ваша пятидневная война. Осенью того же года машину Нодара взорвали, по стечению обстоятельств, его в ней не оказалось, только семья. Нодар собирался ехать на природу на выходные, в начале сентября в Москве стояла удивительно теплая погода, – Бахва помолчал. – Удивительно теплая…. В октябре, после сороковин, Нодар приехал домой в Кутаиси. К родителям. Записался добровольцем. Прошел шестимесячные курсы, затем попал в отряд. Не мой, мы сошлись через год примерно. Когда взрывали здание военкомата в Гали, нас послали в составе одной группы. И Михо. Потом… так получилось, что я получил орден Чести, я и Михо. Только после этого Михо отказался от получения ордена. Но мое приглашение принял, как и Нодар. Кстати, сам Нодар тогда получил медаль Воинской чести, за подрыв автоколонны.
– Двадцать пять убитых десантников, я помню, – ответил Иван. Бахва пристально смотрел на него, но Иван принял удар, ни одним мускулом не выдав бушевавшее в нем.
– Плюс еще полковник Рязанцев, – попытался надавить сильнее Важа. Иван ответил ему, но совершенно иначе.
