Несколько мертвецов нагнулись над ним, чуть теплые, нагретые зноем, руки ощупывали его. Осторожно касались одежды. Затем лица. Он зажмурился, плотно-плотно закрыл веки – как, должно быть, делал в детстве, норовя сбежать от своих страхов. Чьи-то длинные волосы коснулись его носа, губ, он почувствовал резкий запах тления и закричал. Попытался подняться. Но его удержали.
Мертвая женщина, та самая, супруга хозяина склепа, склонилась над ним, водя костлявыми пальцами, с полопавшейся кожей, по щеке. Длинные волосы расплелись, распутались, и теперь склонившись, она касалась ими его лица. Косой открыл глаза и смотрел за ее движениями. Затем перевел взгляд на женщину. Пустые глазницы ничего не сказали ему, самый вид их был неприятен, он поспешил отвести взор. И лежал, не зная, что она ему уготовила. Что-то необъяснимо мерзкое грезилось ему.
Она медленно легла с ним рядом. Косой отстранился резко, но тут же спина уперлась в ноги стоявших вокруг мертвецов. Женщина приблизилась. Руки обвили его шею. Он снова закрыл глаза – тлетворный запах вызывал безумный животный страх. Тот самый страх живого перед мертвыми, от которого не было ни спасения, ни убежища.
Мертвецы, все сплошь мужчины, стояли вокруг плотным кольцом и безмолвно наблюдали. Впрочем, они никогда не произносили ни единого слова, но при этом прекрасно понимали друг друга. Вот теперь они ждали окончания действа, не глядя друг на друга, но лишь на него и обнявшую его женщину.
Мертвая крепко прижалась к нему. Вбирая его тепло, его дыхание, биение его сердца. Пожирая его лицо пустыми глазницами. Так, как обнимает в порыве страсти только любовница – пускай она и мертва вот уже лет десять.
Что-то хрустнуло – и в тот же миг объятья разжались. Мертвецы помогли ей подняться. И разошлись, оставив его одного – с трепещущим сердцем, с замершим дыханием, со следами ее платья на одежде. Растерянного, жалкого, ничтожного, скрючившегося подобно младенцу, выброшенному из утробы. Все еще ждущего нового кошмарного действа со стороны мертвых. Но так и не дождавшегося.
Косой медленно поднялся. Огляделся. Мертвые вернулись к своим мертвым делам. Он немного успокоился, узрев привычный порядок вещей в ставшем привычном для него мирке кладбища. Через несколько часов, когда начало темнеть, он нашел и нагнал ту самую женщину, что обнимала его, подобно любовнице. Но на этот раз ничто не смогло остановить ее, свернуть с пути. Косой вынужден был ретироваться. Снова забиться в свой склеп и сидеть в нем, ожидая невесть чего. Мимо проходили другие мертвые, жизнь, с уходом солнца, становилась активней, насколько это можно было сказать о неживых. Мертвые привычно разглядывали его, недвижными никогда не моргающими глазами, касались решетки и отходили. Покуда он не забылся беспокойным сном. Из которого его и вырвали прибывшие на кладбище живые. Около десятка, а то и больше милиционеров, устроивших облаву.
Не на него. На мертвых.
В кладбищенской тиши послышалась автоматная очередь. И мертвец, шагавший по аллейке, резко дернувшись, рухнул недвижно. Мимо него пробежали две тени, затем еще две. Милиция была в касках, бронежилетах, – вооруженная так, словно собралась штурмовать хорошо укрепленную крепость, а никак не старое городское кладбище. Тени мелькали повсюду. И из разных углов кладбища стали доноситься автоматные очереди.
Одновременно с первым выстрелом, на кладбище зажглись мощные прожектора, ослепляя, кажется, и самих наступавших и превращая знакомый вид кладбища в неведомые готические пейзажи – в мертвенно белом, но немыслимо ярком полыхании света. На некоторое время автоматная стрельба затихла, но потом возобновилась – правда, не столь интенсивно. Судя по всему, противник успел попрятаться. Прожектора скользили по аллеям, останавливаясь вблизи склепов, – и тогда по ним прицельно велся шквальный огонь. Мертвецы старательно избегали лучей. Прятались за деревьями, укрывались меж надгробий. Но прожектора, установленные на тележки, двигались куда быстрее обитателей кладбища, а потому, долго скрываться удавалось немногим. Театр военных действий медленно перемещался к дальним участкам кладбища. К тому месту, где прятался Косой.
