– Кто же ты? – спросил снова Косой, тоскливо смотря на мертвую. Та не поворачивалась. Но снова закрыла лицо рукой и снова опустила ее на колено. – Может, ты просто гулящая девка, которой и после смерти мало, дешевая потаскуха, …, которая нашла для себя живого. Ты же видишь, – продолжил он, заводясь, – я к другой не пойду. Мне идти не к кому. Ты это понимаешь, …, прекрасно понимаешь. Вот и цепляешься, думаешь, сможешь удержать убогого. Да у тебя лица-то нет. Ты ж забыла, что вся твоя красота давно сгнила и потрескалась. И между ног у тебя ветер воет.
И резко замолчал. Женщина внезапно поднялась. Так резко, что стукнулась головой о низкий свод склепа.
– Ты куда? – Косой поднялся за ней. – Подожди. Слышь, ты это, ну… прости что ли. Я ж не это… – слова испарились, пелена снова окутала его, он не мог и слова связать. – Я не хотел обидеть. Чего ж от меня хочешь. Ну прости, подожди, в самом деле, прости. Я…
Она открыла решетку, выползла наружу. И только тут Косой понял, почему, и немедленно заткнулся.
Мимо, негромко переговариваясь, прошли трое омоновцев, подсвечивая путь налобными фонарями; небольшие фонарики укреплены были и на автоматах. Женщина, ступая совершенно неслышно, подходила к ним чуть сбоку и сзади, наискось.
– А потом двинем в обход старых участков, – распорядился один из них. И тут же обернулся, словно почувствовав. Не раздумывая ни секунды, открыл огонь. И не прекращал стрелять секунды три-четыре, пока рожок не опустел.
– Вот сука, – смачно ругнулся он, подходя к убитой женщине. – Не, сдохла, гадина. Я ей всю морду разворочал. Всё. Надо тащить к остальным. Скажи, старое кладбище, а столько мертвяков ходит, … их всех.
– Сержант, ты бы поменьше выражался. Кладбище все же, – произнес его товарищ.
– … кладбище! – ответил он громко. – Мы уже четверых потеряли, а ты, …, кладбище!
– За … я тебе морду наквашу, – дернувшись вперед, ответил второй. Третий омоновец, до сих пор остававшийся в стороне, с трудом разнял товарищей, напомнив о бдительности.
– Да тут бдеть, не перебдеть, – зло ответил сержант. – Из всех углов валятся, гады, чтоб им…
Сержант подхватил мертвую за ноги и потащил за собой. Черный след протянулся по аллее.
Запахло паленым мясом. Косой заставил себя подняться и выполз из склепа. У входа омоновцы разложили кострище, и, плеснув изрядно бензином, подожгли тела, устроив общую тризну. Косой молча смотрел на разгоравшийся пламень. И по прошествии долгого времени заметил, что все это время безмолвно плачет. Уже сам не понимая, о ком.
32.
Нефедов сидел в гостиной Марии Александровны и беспокойно поглядывал на молчащий телефон. Сама хозяйка дома находилась в кухне, когда она вошла, Нефедов заставил себя взглянуть на супругу президента. Свою однокашницу.
– Влад, что все-таки случилось? Я же чувствую, ты здесь неспроста.
Он кивнул, не решаясь назвать ни одной причины. Наконец, произнес:
– Денис беспокоится о тебе. Послал меня, проведать. Он хочет, чтобы ты вернулась в Москву.
– Вернулась? Влад, здесь же мой дом. И его дом. А там – только работа и… то, что сейчас происходит. Честно, не понимаю, что сейчас происходит. Может, ты объяснишь.
Он покачал головой.
– Рад бы, да сам бессилен.
– И это при том, что ты замдиректора самой страшной службы в России? – она улыбнулась тихо.
– Уже директор. С сегодняшнего утра.
– Что же молчал все это время? Мы бы хоть отметили. А из тебя слова лишнего клещами не вытянешь.
– Прости, Маш, я….
– Как там Денис? – неожиданно спросила она. – Мы почти неделю не виделись.
– Скверно, – не стал скрывать Нефедов. – Маш, ты бы поехала. Я могу увезти тебя с собой.
– Знаешь, я не решаюсь оставить родителей. Вот сразу как немного успокоится… – и замолчала на полуслове. Они обменялись взглядами, Мария Александровна потупила взор, засмущавшись.
Нефедов сызнова выглянул в окно. Маленький незаметный домик в три этажа, верхний переделан в пентхауз, имел выход на крышу, на крохотную терраску, с которой открывался прекрасный вид на здание Адмиралтейства; Большая Нева здесь делала изгиб, и золотой шпиль виделся прекрасно. Если бы не это и не охрана в парадном и на последнем этаже, трудно догадаться, что здесь проживают родители первой леди. И что сама первая леди гостит у них уже несколько дней. На улице она практически не появлялась, никаких мероприятий с ее участием не проводилось, город будто поглотил ее. И только блестевший как игрушка рядом с парусником «Седов» кортеж из трех машин на набережной лейтенанта Шмидта позволял коренным петербуржцам и гостям Северной Венеции догадаться, что прибывшие в одну из квартир этого здания – гости самого высокого ранга.
