После трехнедельного пребывания в госпитале он был отправлен в санаторий ПОУМ им. Маурина (одного из основателей ПОУМ, взятого в плен франкистами и находившегося в заключении до 1946 года). Санаторий, расположенный на склоне горы Тибидабо, недалеко от Барселоны, был открыт на базе двух горных вилл, принадлежавших сторонникам Франко и захваченных ПОУМ летом 1936 года. К нему присоединили также несколько небольших домиков, конфискованных у католического монастыря. Всё шло своим чередом: собственность «классового врага» экспроприировалась, чтобы обеспечить своим активистам отдых и выздоровление. Далеко ли было до формирования нового господствующего слоя?..
То, что в условиях террора против анархистов и ПОУМ рядом с Барселоной существовал санаторий этой организации, свидетельствовало о крайней неразберихе не только в Каталонии, но и во всей стране. В санатории, естественно, знали, что Эрик Блэр сражался в милиции ПОУМ; однако этот «компрометирующий факт», который только повышал его авторитет в глазах пациентов, не был сообщен республиканским властям, хотя, безусловно, среди обслуживавшего персонала были разного рода агенты.
Эйлин, навещая мужа, не рассказывала ему, что в Барселоне крайне неспокойно, что идет охота на анархистов и поумовцев, что ее саму могут в любой момент арестовать. Оруэлл пребывал в тяжелой депрессии, понимая, что из-за ранения ему скоро придется покинуть Испанию. Одновременно он вынужден был признать, что теперь всё происходящее безумно его раздражало. «Я очень ослаб, лишился, казалось, навсегда, голоса, доктора говорили, что я буду годен к фронтовой службе не раньше, чем через несколько месяцев, — вспоминал Оруэлл в книге «Память Каталонии». — Рано или поздно мне нужно было подумать о заработке; кроме того, не было особого смысла оставаться в Испании и есть местный хлеб, в котором так нуждались другие. Но основные поводы моего желания уехать были всё же эгоистического порядка. Мне надоела страшная атмосфера политических подозрений и ненависти, осточертели улицы, переполненные вооруженными людьми, воздушные налеты, окопы, пулеметы, скрежет трамваев, чай без молока, пища, пропитанная оливковым маслом, табачный голод — одним словом, почти всё, что неразрывно связалось для меня с Испанией».
Именно в санатории Оруэлл стал задумываться над тем, что ПОУМ придерживается ошибочных социально-политических установок, что его прежний восторг по поводу всеобщего равенства в Барселоне был результатом поверхностных наблюдений, что антикапиталистические мероприятия поумовцев и анархистов попросту разрушают налаженную жизнь и заводят общество в тупик>>{381}. Живший с Эриком в одной палате в санатории говорливый и экспансивный активист ПОУМ Фернандес Хурадо, невзлюбивший соседа за слишком краткие ответы на его вопросы и отсутствие реакции на политические тирады, сумел оценить его неразговорчивость только после прочтения книги Оруэлла «Памяти Каталонии»: иностранец молчал, потому что смог детально разобраться во всех проблемах испанской революции и войны>>{382}.
Когда Эрик возвратился из санатория в Барселону, оказалось, что ему и Эйлин надо убираться из Испании не по «эгоистическим соображениям», а просто для того, чтобы остаться в живых. Введенная правительством цензура была к тому времени уже настолько эффективна, что Блэр даже не догадывался о барселонском терроре и о том, что ПОУМ подвергается суровым репрессиям, а его самого в любой момент могут схватить как «троцкиста» и «контрреволюционера». Впрочем, и в это время, и после отъезда из Испании он по-прежнему полагал, что в стране наряду с гражданской войной происходит революция. Он писал в «Памяти Каталонии»: «Если не считать маленьких революционных групп, существующих во всех странах, мир был полон решимости предотвратить революцию в Испании. В частности, Коммунистическая партия, при поддержке Советской России, делала всё, чтобы предотвратить революцию. Коммунисты утверждали, что на этом этапе революция окажется губительной и что стремиться следует не к переходу власти в руки рабочих, а к буржуазной демократии. Нет необходимости уточнять, почему “либералы” в капиталистических странах заняли схожую позицию. Иностранные капиталовложения играли в испанской экономике очень важную роль».
