— Значит, вам нравится ваша работа, Уикстид? — немного помолчав, спросил Хокшоу.
Молодой человек снова пожал плечами и, сгорбившись, оперся о стену.
— Покамест да, капитан Хокшоу. Следует использовать случай, который тебе представляется.
Хью начала одолевать скука.
— Здесь все в надежных руках, Хокшоу. Может, пора возвращаться с докладом?
— Согласен, Торнли.
Высказанное Уикстидом замечание о кровных узах раздражило Хью, как правило, отличавшегося благодушным настроением. Торнли ощутил зуд, словно в него впились острые зубы этого человека. Вернувшись в барак, Хью поймал себя на том, что впервые за много лет думает о своем брате Александре. Они едва знали друг друга — вскоре после смерти матери их отослали в разные заведения для юных джентльменов, — однако Хью всегда радовался встрече с братом. Возможно, Александр казался более ученым, чем друзья, коих обычно выбирал себе Хью, однако они неплохо ладили друг с другом.
В конечном счете Александр вырос под защитой семейства, а не в мире с волчьими законами, поркой и дурной пищей, заменявшими образование представителям высшего общества. Он покинул школу еще до того, как ему исполнилось десять лет, и объявил, что станет жить у господина Аристон-Грея в Чисвике. Этот человек был джентльменом и музыкантом. Отец счел эту идею нелепой, однако, столкнувшись с невозмутимой решимостью Александра, в конце концов уступил. Вернее, просто-напросто перестал тревожиться об этом деле, позволив наследнику поступать, как заблагорассудится.
В том доме Александр и познакомился со своей супругой. Он прожил там до совершеннолетия, а затем переехал, но недалеко — всего-навсего на соседнюю улицу, презрев манеры и обычаи своего класса, хотя продолжал получать содержание — щедрое и не ограниченное никакими условиями. Хью лишь однажды слышал, как брат говорил об этой даме — тогда они в последний раз были в замке вдвоем. Братья совершали верховую прогулку к северной границе владений Торнли, любуясь просторами, над которыми переливался дневной свет и которые Александр должен был унаследовать, вместе с графским титулом и роскошью, полагавшейся человеку его положения; и в тот момент старший брат просто признался младшему, что встретил женщину, которую будет любить до конца своих дней, и хочет жениться на ней. Сначала Хью рассмеялся — он не привык слышать от мужчин такие нежности, однако невозмутимая, почти сочувственная улыбка на лице брата заглушила звук, вырывавшийся из горла, и заставила его посерьезнеть.
— Она — подходящая партия? — спросил Хью.
— Нет, — улыбнулся Александр. — Она безупречна, но мне не ровня. Я поговорю с лордом Торнли, однако подозреваю, что он не станет меня слушать. Что ж — чудесно. Элизабет унаследовала немного денег, да и я откладывал с того содержания, что назначил мне отец, а благодаря своему образованию я, в отличие от многих людей нашего класса, способен сам зарабатывать на жизнь. Мы отправимся в Лондон и посмотрим, как пойдут дела.
— Ты будешь работать? — слегка изумившись, поинтересовался Хью.
— Да! Ведь, знаешь, многие работают. А мне лучше обладать любовью Элизабет и работать ради этого, чем… — подняв руку, он указал на простиравшийся перед ними пейзаж, — владеть всем этим.
— Как романтично!
Запустив руку в карман кафтана, Александр вытащил серебряный медальон с миниатюрой, открыл крышечку и показал брату. На портрете оказалась необыкновенно красивая женщина с большими голубыми глазами; она улыбалась кому-то.
— Я стоял за спиной художника, когда он делал наброски. Она смотрит на меня именно так. И что — ты считаешь, она этого не стоит?
— Разве хоть одна женщина может стоить такой жертвы? — удивился Хью, отводя глаза от портрета. — И как ты намерен поступить, когда отец умрет? Приедешь ли ты тогда, чтобы вернуть себе поместье?
Александр нахмурился.
— Возможно, мне захочется снова появиться здесь, но, думаю, я не приеду. Когда лорд Торнли преставится, ты можешь объявить о моей смерти и получить графский титул, мне нет до этого никакого дела.
— Благодарю.
Александр попытался объясниться с братом.
— Понимаю, ты наверняка считаешь это причудой, Хью, но я никогда не был счастлив здесь, возможно, лишь в твоем обществе. С Элизабет я радуюсь каждому дню. И это кажется мне куда большей наградой, чем роскошь и золото, в коих купается наш отец.
