— Много ли добра принесет решимость против пороха, штыка и обученных людей? Решимость не сделает их бессмертными.
— А нас едва ли обессмертят красные мундиры.
— Они же фермеры! Охотники! Если они смогут перезаряжать оружие чаще раза в минуту, я готов купить им столько чая и гербовых марок, сколько они попросят.
— Если каждый выстрел будет попадать в цель, — тихо заметил Хокшоу, — им не придется волноваться о медленной стрельбе.
В отличие от своего друга капитан Торнли не отличался склонностью к размышлениям. Поистине, дружба, возникшая между капитанами, с тех пор как Торнли перевели в этот полк, удивляла многих. Между собой офицеры называли их Буйволом и Малюткой; если друзья и знали об этом, похоже, прозвища их не заботили.
Когда они вышли из помещения, легкий ветерок, прихватив занавески, ударил ставнями по рамам так, что треск получился приглушенным, словно орудийный выстрел на противоположном берегу озера.
Здание, преобразованное в госпиталь, раньше служило верфным складом. Врач явно счел их присутствие обременительным, а потому, кратко поприветствовав капитанов, повернулся к сестрам, двум женам сержантов, служивших в полку, и продолжил отдавать указания относительно перевязки; все возможные вопросы он попросил адресовать его помощнику.
Юноша, на которого указал врач, поднялся из-за своего рабочего стола и приблизился к посетителям. Он был хорошо сложен, черняв и наделен некоторым изяществом. Хью он напомнил лис, обитавших в поместье. Это впечатление усиливали высокие скулы, а также осторожный оценивающий взгляд его темных глаз.
— Я Клейвер Уикстид, — представился он. — А вы капитаны Торнли и Хокшоу. Это ведь полковник направил вас посмотреть на наши успехи?
— Верно. — Торнли был слегка удивлен отношением, которое выказал молодой человек. Уикстид продолжал смотреть на них.
— И как же ваши успехи? — прямо спросил Хокшоу. — Есть ли у вас все необходимое? Вы ведь новичок на этом врачебном фронте, верно?
— Не уверен, сэр, что мои занятия можно назвать врачеванием. Доктор сказал, что ему нужна помощь, вот и появился я. Он режет и зашивает людей, а я помогаю держать их, затем выписываю заявки на лезвия и иглы. Вы желаете осмотреть это место?
Капитаны кивнули, и Уикстид поклонился.
— Замечательно. Этот зал мы отвели под операционную. Как видите, людей можно доставлять сюда прямо с верфи, а места, как мы считаем, хватит на семерых одновременно.
Хью невольно ощутил неловкость оттого, что молодой человек подошел к нему слишком близко. Он был так же строен, как Хокшоу, но его движения казались более плавными. Говоря, он держал руки вместе, однако правая то и дело выскальзывала, жестом иллюстрируя рассказ о приготовлениях; впрочем, левая вскоре снова крепко сжимала ее, словно своенравное животное, требующее обуздания. Казалось, он помешивал воздух, превращая его в нечто более густое, отчего становилось трудно дышать.
По широкому коридору они прошли в более просторное помещение, едва поспевая за проворным шагом Уикстида.
— Это главный участок, где мы разместим большую часть кроватей, для них у нас припасена солома. — И снова правая рука выскользнула, чтобы изобразить в воздухе груженый воз. — Это помещение — самое большое во всем здании, и мы, разумеется, полагаем, что высокие потолки обеспечат больше чистого воздуха, а сие достоинство, как мне сказали, благотворно влияет на больных.
— Это и вправду большой зал, Уикстид. Надеюсь, нам не представится случая заполнить его, — заметил Хокшоу.
Моргнув, Уикстид пожал плечами.
— Как вам угодно. Впрочем, нынче здесь — один из двух настоящих госпиталей на острове, сэр, а нас, солдат, тут великое множество. И пусть покуда мы счастливо избегали больших болезней, кто знает, что может случиться летом.
— Я полагаю, Уикстид… — как только Хью заговорил, молодой человек резко развернулся к нему, — узников будут лечить в Каменном остроге?
— Как вам угодно. Разве можно знать наперед, каков нрав этих бунтовщиков — понесут ли они раненых с собой или оставят на наше попечение? Весьма вероятно, что многих из них соединяют узы родства, а общая кровь, я полагаю, хороший резон, чтобы унести товарища еще дальше, чем нужно. Единственной родней, забравшей меня с собой, оказалась армия, но пошло ли это на пользу, мне еще предстоит узнать. Вероятней всего, те, кого они оставят, уже не будут нуждаться в нашей помощи.
