"Куй железо, пока горячо!"
Мы часто вспоминаем эти слова, но не каждый раз вдумываемся в глубокий смысл, который они несут. Многие ли из нас не то, что бы ковали сами, а хоть побывали в кузнице? Видели своими глазами, как совершается это таинство?
Гачаг Наби часто бывал у своего друга, кузнеца Томаса, и не раз, увлеченный звонким перестуком молотов и красотой работы, сам снимал чоху и брался за клещи и кувалду.
Он твердо знал: черное, холодное и непокорное железо следует разогреть в печи до тех пор, пока оно не станет цвета крови. Вот тогда нужно его выправлять молотками и молотами, до тех пор, пока оно не примет нужную форму. Тут уже все зависит от твоего мастерства. Тут что пожелает кузнец, то и выкует: захотел топор - сделал топор, захотел плуг - будет плуг, нужен' кинжал или сабля - пожалуйста! Даже ружье может выковать настоящий мастер! Но для этого нужно держать металл нагретым до красного каления!
Нет, не сохранив внутреннего жара и думать нечего победить в предстоящем сражении. И пускаться в битву не стоит тому, у кого кровь не кипит.
А уж если кровь бушует в жилах, если ты силен и молод, если одержим верой в правоту своего дела да еще вдохновлен любовью - вперед, смельчак! Нет тебе преград! Ты победишь!
Глава сорок шестая
Долго так продолжаться не могло. Генерал-губернатор расхаживал по комнате и молчал; полковник Белобородое стоя навытяжку и тоже молчал. Все, что можно было сказать взглядами,
они уже сказали друг другу. Что же дальше? Наконец, губернатор прервал молчание:
- Что же вы, полковник, и слова проронить не в состоянии?
- Никак нет!- ответил уездный начальник по-солдатски.- Не имею права высказывать свои суетные мысли в присутствии Вашего Превосходительства.
И тут же добавил дерзко, неожиданно для самого себя.
- Даже приветствовать своего губернатора не имею права первым, поскольку Ваше Превосходительство не сочли нужным даже взглянуть на меня при встрече.
Генерал-губернатор захлебнулся на миг от ярости, но стерпел и продолжал уже достаточно миролюбиво:
- Вы хоть отдаете себе отчет, какую немилость вы навлекли на себя при дворе?
- Могу себе представить, Ваше Превосходительство. Но... Губернатор оборвал его, не дождавшись продолжения:
- Так осознали свою вину?
- Никак нет, не осознал. Более того, виноватым себя не считаю. И не могу...
Генерал-губернатор вспылил:
- Да если хотите знать, милостивый государь, на вас даже не вина, а преступление!
- Не могу с вами согласиться...
- Можете не соглашаться, хотя это вряд ли свидетельствует о вашем уме, полковник. После того, как по вашей милости здесь разгорелся пожар, искры которого долетают даже до столицы, еще разглагольствовать - это, уж, знаете!..
Уездный начальник впервые позволил себе непочтительность и перебил губернатора:
- Господин губернатор, откуда у вас информация? Боюсь, что из того же малопочтенного источника, из которого питается и Петербург. Извините, но это поистине недостойно людей благородных - обвинять друг друга по доносу соглядатая, шпиона, человека сомнительного происхождения и более чем сомнительного положения.
В общем-то, губернатор был того же мнения! А шпионов он так же не любил, как и уездный начальник. Но он продолжал упорствовать:
- А то ваше письмо, которое по моему, каюсь, недосмотру попало в канцелярию наместника в Тифлисе? Что если там, не разобравшись до конца, приложат его к очередному рапорту о состоянии дел в мятежной провинции и отправят в Петербург? Тогда вы тоже будете во всем винить доносчиков? Нет уж, полковник, тут вам придется пенять лишь на себя самого. Скажу вам более, если это письмо дойдет до Его Величества, я вам, мой друг, не завидую. Может, генерал-губернатору надо было бы сказать, что в этой ситуации хуже всего придется ему самому - но он сдержался и проглотил едва не слетевшее с уст слово.
- Значит, если один из уездных начальников написал искренне о своих бедах и раздумьях, то нет ему оправданий?- переспросил Белобородое с дрожью в голосе.- Тогда как же жить...
- Ерунду говорить изволите, милостивый государь! Искренне... Кому нужна ваша искренность? Вот до чего вас довел тот сомнительный либеральный душок, которым вы, по слухам, всегда отличались... Вам бы, сударь, жить в начале нашего века; вы бы, надо полагать, не преминули примкнуть к государственным преступникам, которые вышли на Сенатскую площадь! Уж тогда бы вы точно нашли свое достойное место на Нерчинских рудниках... Полковник вытянулся еще больше.
