Глава сорок пятая
Нужно сказать, что Наби, сын Ало, всегда слушал советы друзей с уважением. Мудрое слово, сказанное вовремя, он очень ценил и всегда следовал ему, если оно казалось достаточно убедительным. Однако бывали моменты, когда он все решал сам.
Сейчас, когда генерал-губернатор гянджинский изволил пожаловать в Гёрус собственной персоной и осесть здесь, по-видимому надолго, когда он призвал сюда своих солдат вместе с конницей и артиллерией, когда в этот уездный город стали стекаться, как на войну, празднично одетые ханы и беки, со сворами своих прислужников - Гачаг Наби не мог отсиживаться в безопасном убежище и не мог бездействовать.
Он должен был все время держать руку на пульсе событии, чтобы первым определить, чем именно грозит завтрашний день, а, следовательно, первым принять решение и опередить врага. Чтобы и другие его соратники не потеряли присутствия духа и были готовы к действиям, Гачаг Наби считал необходимым часто появляться то здесь, то там, поддерживая и вдохновляя сподвижников своим присутствием и напоминая им о том, что только мудрость лисы и волчья быстрота могут принести победу.
Кроме того, он не мог не думать ежеминутно о своей любимой, попавшей в беду. Было время, когда она говаривала, что, мол, как я войду в тюрьму, так и выйду из нее, своими ногами. Такое присутствие духа делало ей честь, но вряд ли это удастся. Значит, вся надежда на него, на Ало-оглы.
Конечно, ради своей жены, ради своего верного друга, Гачаг Наби был готов броситься в пламя любого костра и сгореть в нем... Но от него требовалось большее. От него ждали не жертвы, а подвига. Вот к подвигу он и готовился.
Хаджар была верным другом и сподвижником. Все это так. Но - давайте не умалять при этом и того замечательного свойства, которое имеет только любовь свойство усиливать во много крат силы и достоинства того, кого любишь. И - не постесняемся сказать, может быть, не будь у Наби - Хаджар, может и не стал бы он героем легенд и народным вождем! Потому что каждый меткий выстрел его приносил ему не только радость победы, но и восхищенный взгляд женщины, которая гордилась им; потому что он не мог поступить недостойно ни разу в жизни, не уронив себя в глазах, следивших за ним неотрывно, влюбленно и восхищенно. Ты можешь быть сколь угодно велик в глазах твоих подданных и зависящих от тебя, это нетрудно. Но истинная цена тебе та, которую прочитаешь в улыбке женщины, встречающей тебя, когда бы ты ни вернулся, на пороге твоего дома!
Поэтому, как вы теперь легко можете понять, Гачага Наби совершенно не пугали грозные приготовления генерал-губернатора. Да призови он хоть втрое или впятеро больше беков и ханов! Да хоть заполони их потными лошадьми все улицы и переулки Гё-руса! Да пусть сюда хоть сам наместник пожалует! Или - Его Величество Император со всеми министрами и приближенными! Пусть разряженная свита займет всю каменистую дорогу от Петербурга до Гёруса; пусть все горные ущелья, извилины и ложбины изнемогают от звона колокольцев, крика форейторов и грохота кованых колес так, что горное эхо устанет повторять их неуемный гомон!
Все равно Гачаг Наби никого не убоится. У него в запасе сто хитростей, завещанных ему дедами и прадедами, воевавшими в этих горах, и сто жизней, которые ему подарили его друзья. Но как бы не сделать при этом весьма опасной ошибки - полностью довериться взволнованному сердцу и позволить ему увлечь себя на безумные подвиги. Конечно, очень важно было поддержать Хаджар в эту тяжелую минуту; скажем, проникнуть тайком к ней в темницу, Чтобы хоть обменяться нежным взглядом, чтобы услышать дыхание друг друга... Этой радости не было бы границ! Однако...
Нельзя не-вспомнить старой народной мудрости, которая гласит, что сердце должно быть горячим, а голова - холодной. От человека, отдавшегося на волю страстей, ума не жди. С другой стороны, от того, кто слишком много размышляет, не жди добрых и смелых поступков. Вот как тут быть?
Ни того, ни другого Гачаг Наби допустить не мог. Он не имел права погубить дело избыточной горячностью, и, одновременно, не мог позволить себе опуститься до холодной рассудочности. Опыт, полученный в многочисленных схватках, в которых прошла его жизнь, подсказывал, что крайностям не должно быть места.
