- Болезнь губернатора меня смущает,- сказал он наместнику, брезгливо разглядывая телеграмму из Шуши.- То ли он заболел нарочно, то ли эти слухи сами нарочные.
- Ни то ни другое,- снисходительно ответил наместник.- Генерал был хорош во главе полка, он неплох за карточным столом, в будуаре высокопоставленных дам, он может и на дуэль пойти с открытыми глазами, но в политике генерал слаб. Он труслив, когда надо принимать решение. Это жена его как-то ухитряется руководить губернией.
- Подождите,- воскликнул министр, - это такая большеглазая светлоглазая полячка.?
- Она не полячка, она русская,- усмехнулся наместник.- Впрочем, это не имеет никакого значения. Главное, теперь вы знаете, каково мне было все эти годы. Надеюсь об этом будет знать и его императорское величество. Никому никакого дела до России нет. Государственные мужи сразу начинают болеть, когда надо думать о судьбах Отечества. Вы говорили намедни о решительных мерах против мятежников. Но не против них надо принимать решительные меры, не против них! Моя бы воля, я бы под трибунал отдал каждого, кто мешкает в эти опасные минуты.
- Я не сомневаюсь в этом,- отозвался министр,- вы бы и меня заточили в каземат, будь у вас такие полномочия. К счастью, у вас их нет!
- Ваше превосходительство,- сказал наместник, недовольно передернувшись.Не надо путать карты. Вы прекрасно понимаете о чем я веду речь. В государстве нет порядка, нет жесткой дисциплины, нет страха и боязни законного возмездия. Кто отвечает за губернию? Генерал-губернатор! Кто отвечает за уезд? Уездный начальник! Что нужно делать в таком случае? Трибунал, суд, наказание.
- Помилуйте,- сказал министр.- Суд, трибунал, наказание. Много вы придерживаетесь порядка. Был у вас такой подданный, грузин Сандро. Вы его просто расстреляли и вся недолга. И я скажу вам: вот отчего волнения в этом диком крае. Главное законность империи. Вам надлежит миролюбием своим и просвещением насаждать любовь к императору. А вы, да, да, вы разрушаете все. Вам невдомек, что народ все видит, все знает... Еще во времена великой Римской империи...
Министр стал прохаживаться по кабинету и читать курс лекций по истории древнего государственного права, а наместник старался догадаться, кто ему сообщил про доносчика Сандро.
- Ваше превосходительство!- произнес наместник.- Не только этот оборванец грузин расстрелян без суда. Могу признаться, что таких случаев было немало. Кстати сказать, в Петербурге по поводу этих случаев мне выразили одобрение прошлым летом.
- Не надо мне этого объяснять,- устало сказал министр.- Я и сам знаю, что государство держится на насилии. Мир держится на насилии! Мог ли бы так быстро бегать заяц, если бы из-под каждого куста не смотрели волчьи глаза? Хотелось бы дрянной колючке пробиваться сквозь мостовую, когда бы она не чувствовала над собой тягостного давления камня? Нужно ли было спорить со мной, если бы вы не чувствовали, что я поставлен выше вас, а следовательно могу, если захочу, сделать так. как будто вас и не было никогда.
- Пожалуй,- сказал наместник, догадавшись, что министр не так уж прост, каким прикидывался все эти дни.- Пожалуй, вы правы.
- Прав? Я прав? Ничуть,- засмеялся министр.- Правы законы жизни. Что я такое? Платок, который мир вытаскивает, словно фокусник, из цилиндра государственной власти. Что такое ваш Гачаг Наби? Не та ли самая колючка, которая хочет пробиться сквозь мостовую к солнцу? Кто такая ваша "кавказская орлица"? Разве не та орлица, которая ищет добычу среди нас, бессильных политиков?
- Пожалуй,- бормотал наместник, лихорадочно обдумывая, чем вызван такой тон министра.- Пожалуй, вы правы.
- Да перестаньте поддакивать,- усмехнулся министр.- Почему мы ничего не можем пока сделать с мятежниками? Потому что они не подчиняются законам общества! Они стихия пока. Они, как молния, которая блеснет и исчезнет. Мелькает то здесь, то там. Разит и исчезает! Бьет и снова пропадает в темноте. И вы пока бессильны против этих ударов. Но, вот погодите, станут разбойники маленьким, но обществом, сложатся у них твердые отношения власти и подчинения, и тогда начнется раскол. Тогда их можно брать голыми руками. "Кавказская орлица" - орлица до тех пор, пока она в тюрьме, пока она овеяна легендой. А дать ей волю, показать всему народу, что она обыкновенная женщина, которая не чужда стремление к власти, и вся позолота с нее спадет. Вот на что нам нужно рассчитывать.
