— С огурцом! Ха-ха! — поддержал Юстас. — Огурец — это пикантно, — философски заметил он.
— Бедняжка из провинции, — предположил Алекс.
— Да нет, она из Челси, — выдвинул альтернативную версию Юстас. — У них там сплошные бананы.
— Бананы в Африке.
— В Челси тоже.
— Тогда не пикантные сэндвичи у нее были бы с бананом.
— А они с чем были?
— Практически без ничего.
— Да? А вот это пикантно! Ахаха-ха-ха!
— Ахаха-ха-ха!
И щебеча таким образом, юноши расположились в моей гостиной, видимо, надолго. Я все ждал, когда свое веское слово скажет доктор Мортимер — предложит ощупать их череп (Алекс и Юстас близнецы, так что череп у них считай один). Но Морти, видимо, решил, что антропология здесь бессильна, а нужен специалист по бетону. То есть в симфонию беседы свой голос не вплел и отвернулся с мучительным выражением. Похоже, что у него разболелась нога. По крайней мере, он поглаживал ее, как разворчавшуюся старую собаку, под взглядом Снуппи, довольно-таки ревнивым. Каждому хочется быть чьей-то болью.
— Ты не против, Берти, что мы у тебя заночуем? — спросил Юстас с кривой усмешкой соболезнующего лицемера.
— Это все тетя Агата, она велела нам остановиться у тебя перед тем, как мы отправимся в Южную Африку, — поведал Алекс, зло прищурив правый глаз, в то время как левый остался почти не смятым.
— На заработки, — хохотнул Юстас, наконец-то распрямив лицо. — Ты представляешь, Берти, мы — зарабатываем?
— Да уж, — согласился я. — Такие, как вы, могут зарабатывать разве что на орехи. Но вообще-то Южная Африка внушает надежды. Ко мне тут прямо перед вами закатился приятель, так у него дядюшка тоже в свое время поехал в Южную Африку. А теперь вот умер и оставил миллион наследства. В смысле, дядюшка умер, а не приятель, понимаете ли.
— Если б мы заработали миллион, мы бы тоже умерли, — резонно предположил Алекс.
— Дело тут не в Африке, а в дяде, — объяснил Юстас. — С нашим дядей Джорджем такой номер бы никогда не прошел. Его хоть на Солнце отправь, он и там будет прохлаждаться.
— Да его хоть в пустыню Гоби отправь, — сказал Алекс сурово, — он и там будет напиваться.
— Это все исключительно от человека зависит, а не от местности, — подытожил Юстас. — Кто имеет склонность богатеть, тот спокойно себе может оставаться в Англии, как банан — в Челси. И не надо ему переться ни в какие тебе там африки.
— Где родился, там и пригодился, — назидательно вставил Алекс.
— …а такие как мы, что забыли в Южной Африке? Что нам там светит, кроме тропического солнца
— … и диких обезьян
— … если в Челси — банановый рай?
Я окинул взглядом обстановку: хмурое окно в оспе дождя; огонь в камине, уже почти умирающий голодной смертью; спящий Снуппи и, судя по мимике, жующий во сне мой ковер; Мортимер, застигнутый в тот момент, когда он лихо запивал подозрительный порошок, втянутый через нос, неразбавленным виски, и две вышеупомянутые дикие обезьяны, которых злой (если смотреть с моей, а не их точки зрения) рок занес из родных джунглей ко мне в гостиную. И тогда я сурово прокашлялся и спросил:
— Что делает на моей полке этот ботинок?
— Это была история! — хором воскликнули близнецы и продолжили вразнобой:
— Идем мы себе и вдруг видим — впереди движется красавица-испанка… — завел Алекс.
— Меня трудно назвать влюбчивым, но… — начал Юстас.
Я властным движением руки прекратил Юстаса и повелел:
— Алекс, ты!
— … то есть вроде как испанка, не грипп, конечно, а женщина, но без усов.
— Выщипала, наверно, — предположил Юстас и, покосившись на меня, заткнулся.
— Бедрами качает туда-сюда, туда-сюда. Лицо, фигура — ты шо!
— Троянская Елена при виде нее сразу бы побежала в аптеку за цикутой, на ходу думая: не для нее, так для себя… — не утерпев, вставил Юстас.
— А мы, естественно — за ней. Она вошла в отель «Савой». Мы — за ней.
— Но на некотором расстоянии.
— Да. Благородном, мы же благородные отпрыски. И видим, она вдруг наклоняется и тырит ботинок. Лямзит его.
— То есть сначала мы смотрели, как она наклоняя-я-яется…
— …надо сказать, что там под одной дверью стояли новые ботинки.
— Такие светло-коричневые.
— Довольно кричащего вида.
