Заревом пожаров залито было все левобережье Эмбаха. Запахом гари и дыма напоен был воздух. Вновь война сеяла смерть в Чудской земле. Вновь плакали женщины и дети, угоняемые в полон. Ворота городов, замков и факторий были затворены, мосты подняты, а на стенах и в башнях стояли на стороже одетые в доспехи, потные, мучимые солнечным жаром, готовые к нападению кнехты и лучники. Внутреннее пространство городов и замков было предельно заполнено народом, сбежавшимся из окрестных селений. Не хватало воды, продовольствия и теплый весенний воздух был уже смраден и тяжел для десятков тысяч людей и животных, дышавших и располагавшихся среди нагретых солнцем и плохо продуваемых ветром площадей, близ оборонительных стен, башен, домов, кирх, конюшен, пекарен, кузниц и гончарных мастерских.
Русские полки не успели дойти до Юрьева пятнадцати верст, как передовой дозор донес, что там уже знают о их приближении и город готов к обороне. Мост через Амовжу (Эмбах) был сожжен, а на противоположной стороне реки у града собирался большой сторожевой полк юрьевцев. По всему было видно, что кто-то предупредил немцев. Князь Ярослав остановил войска в десяти верстах от города и велел распустить «воя своя в зажитие воевать», т. е. разорять, грабить и жечь дальние и ближние окрестности Юрьева. Все делалось для того, чтобы щедро расплатиться с немцами и чудью за Тесово, Изборск и надолго отбить у них охоту к нападениям на рубежные русские земли. На третьи сутки стояния русских под Юрьевом дозоры принесли известия, что сторожевой отряд юрьевских немцев и чуди двинулся по правому берегу Амовжи к месту, где ниже по течению реки был брод. Туда же, по словам дозора, двигалось немецкое войско из Медвежьей Головы. Общая численность вражеской рати могла быть равной численности русских полков. Князь Ярослав велел воеводам и тысяцкому срочно возвратить всех воев из зажитья, и уже к вечеру выступил со своими полками на восток — к месту возможного «перелаза» немцев через Эмбах. К полуночи русские полки остановились в версте от берега реки. Было видно, как верстах в трех за рекой и ниже по ее течению, горели многочисленные костры немецкого войска.
В шатре Ярослава Всеволодовича уже за полночь собрался военный совет. Решали, как встречать утро. Часть воевод и новгородский тысяцкий предлагали подойти к броду и отбивать немцев от берега на «перелазе». Затем слово взял Борис Творимирич, который вместе с дядькой Феодором Даниловичем высказался против того. По их словам немецкий отряд из Медвежьей Головы, видимо еще не соединившийся с юрьевцами, мог во время боя перейти реку выше или ниже по течению и ударить русичам в плечо или спину. Князь Александр впервые бывший на военном совете перед схваткой с затаенным дыханием слушал, что говорили старшие и опытные воеводы. Он устал, хотел спать, был голоден, но держался наравне с другими, стараясь казаться взрослее.
Выслушав всех, Ярослав Всеволодович наконец объявил свое решение. Войскам надлежало отдыхать, дожидаться рассвета и готовиться к брани, не сходя с места. С рассветом же пешему новгородскому ополчению велено было готовить плоты на реке. Делать это надлежало для того, чтобы отвлечь внимание немцев ложной угрозой переправы и нападения на Юрьев. Кроме того, это заставит юрьевцев поторопиться начать «перелаз» через брод, чтобы напасть первыми и, следовательно, не даст им времени совокупиться с подмогой из Медвежьей Головы.
Лишь только стало светать, в окрестных чудских весях и деревеньках застучали топоры, зазвенели пилы. Новгородские плотники взялись за секиры, лома и багры, круша и разнося уцелевшие от пожара постройки. Бревенчатые клети быстро разваливались под рукой умелых новгородцев. Бревна свозили, стаскивали, скатывали к реке и сшивали их в плоты. Немецкая сторожа на противоположном берегу Эмбаха сразу заметила это и дала знать предводителям юрьевской рати. Те решили не медлить и начать переход через реку. Как только солнце ярко осветило окрестности, немецкая конница «полезла» через брод. Вода здесь доставала конского седла, а местами было и глубже. На лодках к ошему берегу реки гребли кнехты и пешцы с луками, прикрывая рыцарскую конницу. Однако на противоположном берегу никто не встречал юрьевцев. Подмога из Медвежьей Головы была уже на подходе — верстах в пяти от брода. А выше по течению — верстах в двух от места переправы готовились к соступу русские полки.
