* * *
На первый взгляд читателю может показаться, что, увлекшись крутыми поворотами судьбы Виталика Нецветова и его сложными отношениями с правоохранительными органами Российской Федерации, автор совершенно забыл о противоположном полюсе нашего повествования — об убийце его матери.
Но это, конечно, не так…
…В один из бесконечно серых дней, пока в лесах Мордовии тянулся долгий трёхлетний срок Виталика Нецветова — к сожалению, автор не обладает достаточной информацией, чтобы определить день и даже год более конкретно — в международном аэропорту Триполи приземлился пассажирский самолёт.
Человек, спустившийся по трапу, предъявил на пограничном контроле паспорт гражданина Австралии.
Юный черноглазый пограничник, казалось, замешкался, вглядываясь в документы прибывшего. Но ни один мускул не дрогнул на лице пассажира — он так же ровно и терпеливо ждал, пока ему вернут паспорт.
Пограничника звали Ахмад, он работал в аэропорту всего третий день и потому мог выполнять некоторые операции медленнее, чем следовало. Однако даже более опытные его коллеги вряд ли смогли бы придраться к документам австралийца — оформлены они были идеально.
— Цель Вашего прибытия? — поинтересовался пограничник на довольно сносном английском.
— Деловые переговоры, — медленно моргая тяжёлыми веками, ответил прибывший на чистом арабском без акцента.
— Прошу Вас, мистер Конрад, — с широкой улыбкой произнёс Ахмад, возвращая пассажиру его паспорт.
Молодой пограничник Ахмад ещё появится на страницах нашего повествования.
Австралиец же проследовал в зал прилёта аэропорта и подошёл к справочному бюро поинтересоваться, где находится лучший отель в городе и как туда добраться. Он знал эту информацию не хуже оператора справочной, но ему нужно было завязать разговор.
…Пассажиры мелкими группами проходили за прорисованную на полу черту, обозначающую государственную границу. За смену через пост Ахмада проходили сотни людей, и он, конечно, не запомнил в лицо человека, прилетевшего из страны, о которой Ахмад знал только то, что там живут кенгуру. Поток иссяк, до следующего самолёта было ещё почти полчаса, и пограничник вернулся к занимавшей его мысли онлайн-игре, в которой он остановился на самом интересном месте. Впрочем, будь он даже занят служебными обязанностями, он бы тем более не обернулся назад — туда, где делал свои первые шаги по ливийской земле австралийский бизнесмен Фрэнсис Конрад, более известный в очень узких кругах как Уильям Моррисон.
Глава двадцать четвёртая. Ступени
За столом в кабинете Любу ждал заместитель декана Павел Семёнович Плотников.
Плотников был членом КПСС с середины семидесятых, преподаватели постарше хорошо помнили его пламенные выступления на партийных собраниях. Потом, во времена перестройки, он, первым безошибочно чуявший любые колебания политической конъюнктуры, стал демократом «первой волны», яростным сторонником Ельцина и неутомимым борцом с окопавшимися в стенах института красно-коричневыми. Свой партбилет он публично сжёг в августе девяносто первого, на следующий день после поражения ГКЧП. Правда, злые языки поговаривали, что уничтожил Плотников пустую корочку, а партийный билет хранил всё-таки в укромном месте на всякий случай. Так ли это, никто не знал определённо, но подчинённым, не пожелавшим менять своих убеждений под новые веяния, Плотников попил немало крови в последнее десятилетие двадцатого века, заработав себе презрительную кличку Флюгер.
С наступлением двухтысячных Павел Семёнович вступил в партию «Единая Россия», повесил над столом портрет Путина и больше в институте не появлялся без металлического значка с партийным символом — белым медведем на фоне российского триколора — на лацкане пиджака.
Он был подчёркнуто официален и фальшив насквозь, как вся российская демократия.
Из нескольких сотен студентов Люба Нецветова была одной из немногих, кого Плотников знал по имени и фамилии, и знал не с лучшей стороны. Этим девушка была обязана своей политической позиции — перед выборами она, несмотря на обещанные ей проблемы со сдачей экзаменов, категорически отказалась ходить на предвыборные митинги «Единой России», куда организованно сгоняли студентов московских вузов.
