Но до президентских выборов в жизни Виталика произошло ещё одно событие.
Его неожиданно вызвали из камеры и провели через двор к следственным кабинетам.
Он ожидал увидеть следователя, но вместо него увидел миловидную девушку, предъявившую удостоверение нотариуса.
— Я пришла к Вам от Вашей невесты, Любови Никитичны, — произнесла она с улыбкой, протягивая ему бланк заявления о регистрации брака с гражданкой Измайловой.
Люба стояла на улице, под аркой, и ждала, пока ей вынесут заполненный дрожащей рукой Виталика бланк, с которым она поедет в ЗАГС, а потом, через несколько недель, снова поедет к следователю получать ещё одно разрешение… Если только к тому времени дело не передадут в суд.
По Новослободской улице шли прохожие, и таджики с широкими лопатами чистили от снега тротуар.
Через полтора месяца они стали мужем и женой.
Случилось это в том же следственном кабинете, в присутствии сотрудницы районного ЗАГСа и двух тюремных охранников. Поговорить им не дали, но разрешили Любе надеть на палец Виталику кольцо, которое она потом забрала с собой.
Всю церемонию, длившуюся почти десять минут, она крепко держала Виталика за руку, сжимая пальцы почти до хруста.
Люба вышла на лёгкий мороз в расстёгнутой куртке, с документами в руках, на истоптанный мокрый снег. На улице, прислонившись к своей машине, её ждал Димка с букетом роз.
А мимо проносились автомобили, и спешили по своим делам люди, не представляющие, какое это счастье — просто держаться за руки. Без стекла. Люди, не знающие, что такое счастье.
Потом был суд.
Следствие, включая ознакомление обвиняемого с делом, полностью уложилось в отведённые полгода.
Виталика обвиняли по статье средней тяжести, которая не предусматривала суда присяжных, а значит, не предусматривала и шанса на чудо, однажды уже случившееся в его жизни.
Суд был скор и сказать, что полностью неправеден — значило бы погрешить против истины, ведь Виталик действительно нарушил закон, в чём и признал свою вину, однако давать пояснения по делу не стал. Приговор был сухим, монотонным и полностью предсказуемым, в своей мотивировочной части слово в слово перепечатанным из обвинительного заключения, как будто мышкой выделили абзацы, а потом нажали «копировать» и «вставить».
«Судом установлено, что гражданин Нецветов В.Г. в неустановленное время, но не ранее марта 2007 года, при неустановленных обстоятельствах у неустановленных лиц приобрёл пистолет…»
Далее следовали его технические характеристики.
«являющийся, согласно выводам экспертизы, огнестрельным оружием…»
«и боеприпасы к нему в количестве…»
«признать Нецветова В.Г. виновным в совершении преступления…»
«Несмотря на признание подсудимым своей вины, суд полагает, что исправление Нецветова невозможно без изоляции от общества…»
Люба, до этого момента неотрывно смотревшая на Виталика, опустила глаза в пол.
«назначить наказание в виде лишения свободы с отбыванием в колонии общего режима…»
«срок наказания Нецветову В.Г. исчислять с 22 октября 2007 года…»
После приговора Любе дали первое короткое свидание — до этого ей отказывали на основании того, что она является свидетелем по уголовному делу.
В кабинке напротив неё сидел Виталик, остриженный, похудевший, без переднего зуба. Они смотрели друг на друга через двойное бронированное стекло, не зная, с чего начать разговор. А впереди у них был ещё целый час. А потом ещё целый час — в следующем месяце.
— Я знал, что ты придёшь, — произнёс он наконец, — я знал, что ты обязательно придёшь…
Через два месяца состоялось заседание кассационной инстанции, длившееся не более пятнадцати минут. Жалобу на приговор рассматривали трое судей Мосгорсуда, один из которых спал прямо в судейском кресле. Ещё через несколько минут был дан краткий ответ — оставить без изменения.
Ещё через три недели в приёмной Бутырской тюрьмы Любе сообщили, что её супруг этапирован для отбывания наказания в Республику Мордовия.
…В конце весны, перед сессией, примерно через месяц после того, как она представила в учебную часть документы о смене фамилии, Любу, заканчивавшую к тому времени четвёртый курс, внезапно вызвали в деканат факультета.
