Стряхнув с лица штукатурку, Виталик распахнул глаза и на миг увидел перед собою Мировое Зло, восставшее из тьмы веков и надвигающееся на покинутую хозяевами маленькую угловую квартиру, где им с Хасаном выпало счастье ещё несколько часов прожить свободными людьми.
Зло шипело и змеилось, изрыгая огонь. Зло было разноцветным и разнообразным. На Виталика наступали псы-рыцари в стальных доспехах на приземистых конях, узкоглазые воины в лисьих малахаях, ордынцы с копьями и поляки с ружьями… Из-за конного строя выползал, скрипя гусеницами, чёрно-белый танк со свастикой, а замыкал шествие тоже танк, но советского образца, а на танке, подняв руку, словно восковой, высился Ельцин, и за широкой спиной бывшего секретаря Свердловского обкома КПСС колыхался трёхцветный флаг, но не бело-сине-красный из девяносто первого года, а красно-чёрно-зелёный, с лунным серпом и пятиконечной звездой белого цвета посреди чёрной полосы, с каким шли на обломок жилого дома в центре Сирта озверевшие ливийские повстанцы посреди октября две тысячи одиннадцатого.
— Хасан! Патроны!.. — выдохнул Виталик по-русски, но друг понял его и, приподнявшись на локтях, протянул ему готовый рожок.
— За Ибрагима, за Женьку, за ребят, получите, суки! — очередь ударила из пустой глазницы окна скелета жилого дома, и Виталик уже не заботился о том, чтобы его понимали враги. — За Россию, за СССР, за Ливию, получите! — русский Нецветов и русский Калашников встретили с перпендикулярного направления тех из них, кто понадеялся, что в этом подъезде с каддафистами уже покончено. — За Тавергу, чтобы вы сдохли! За Фатимочку! За Злитен, за Триполи, за Сирт, чёрт вас побери! За Ташкент, за Москву! За мать мою, за отца, за сестрёнку, за Юрку, за Димку!.. За прошлое, за будущее, за всё… За Родину, за Сталина, ура! Аллах, Муаммар, ва Либия, ва бас!..
Крысы окружали. Отсутствие лестницы обернулось спасением, но ненадолго — наиболее осмелевшие из врагов подставили приставную и попытались подняться по ней на этаж. Метнувшись к окну от стены, Виталик оттолкнул лестницу ногой, она упала, и он услышал крики рухнувших на асфальт с высоты второго-третьего этажа врагов. Но они уже ползли с другой стороны, их было много, и неминуемо повернувшись к ним неприкрытой спиной, Виталик рванулся к противоположному окну, чтобы отогнать огнём крыс с левой стороны. Не подумав о том, что враги могут подобраться и со стороны провала тоже, он стрелял из окна, но вновь отвлёкся на шум откуда-то с другой стороны, услышал из соседней комнаты вскрик Хасана и успел сделать ещё прыжок в его сторону, когда сзади на затылок обрушился страшный удар, и падая назад, уголком меркнущего сознания, последними нейронами отключающегося мозга Виталик успел увидеть, или скорее почувствовать, Москву, Измайловский парк, и кружились в воздухе листья, отделяясь от ветвей и бесшумно ложась на аллеи, и шла Люба в светлом плаще по гравиевой тропинке по самой середине осени, а под землёй катились по рельсам составы метро, и миллионы москвичей… Мысль оборвалась.
* * *
Песчинки сыпались из-под вращающихся колёс, и шины почти не вязли в песке.
Али, личный водитель Моррисона, уверенно вёл автомобиль, крепко сжимая пальцами руль. Уроженец Мисураты, он уже больше года верой и правдой служил своему господину, прошёл с ним рядом всю близившуюся к концу войну.
Он вёл автомобиль к южным предместьям Сирта.
За эти месяцы Али научился понимать белого хозяина с полуслова или даже с полужеста.
Уильям небрежно расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и знаком велел водителю перевести кондиционер в более интенсивный режим. Он был не в духе. Начальство нервничало из-за невозможности доложить об успешном завершении затянувшейся до неприличия кампании, а у него самого сегодня даже не хватило времени проверить электронную почту…
Лёгкий ветер дул с севера, с моря, от города, но нёс не избавление от гнетущей жары и долгожданную прохладу, как водится в это время года, а тошнотворный запах гари.
Там, на последних квадратных километрах диктатуры, по-прежнему рвались в небо зелёные флаги её сторонников, не желавших прихода в их страну демократии и всеобщего счастья, там по-прежнему шли бои за здания, подъезды и этажи, и оттуда ветер нёс пепел вперемешку с песком.
