— Фатима, — позвал он, — ты кто? Почему я здесь?
Присев на край стула, она начала объяснять терпеливо и медленно, поправляя на нём белое одеяло.
— Ты у своих. Понимаешь меня?
Виталик кивнул.
Чёлка выбилась из-под платка на её загорелый лоб, и она мимолётным жестом убрала волосы под покрывающую голову ткань.
Он заставил себя приподняться на локтях на несколько сантиметров и только теперь почувствовал, насколько же он ослаб.
— Ты у своих, — повторила Фатима. — тебя одолела болезнь, и тебя оставили у нас. Всё будет хорошо.
Ей хотелось говорить быстро, но она одёргивала себя, повторялась, иногда вставляла в свою речь английские слова — быть может, ей казалось, что так ему будет легче её понять.
Через десять-пятнадцать минут Виталик уже знал, что она закончила среднюю школу, что отец её на фронте, воюет под Брегой, а дома остались она, мать, двое младших братьев, семи и девяти лет, и двоюродный брат Ибрагим, родители которого погибли под натовскими бомбами, и тётка, мать Фатимы, забрала племянника в свой дом.
— Мне показалось, что я слышал русскую песню, — Виталик медленно подбирал слова, которые ловила его внимательная слушательница. — Это было? Или показалось?
— Нет, — она покачала закутанной в платок головой, и необычная искорка зажглась в её орехово-тёмных глазах, — ты слышал. Была передача по телевизору. Семьдесят лет назад НАТО напало на твою страну ночью, как сейчас на нас, и бомбило ваши города с высоты, враги пришли к вам с запада, они убили много людей и хотели покорить ваш народ, но вы победили. И мы тоже победим. Правда ведь? Так было? Я теперь знаю, — её лицо озарилось лучезарной улыбкой.
— Да, — подтвердил Виталик. — Почти так. Тогда ещё не было НАТО. Оно создано в сорок девятом. Тогда были фашисты. Хотя, какая разница? Это были враги. Они пришли к нам с запада, чтобы нас убить. Чтобы убить меня и тебя и завладеть нашими богатствами. Но мы победили. И вы тоже победите. Мы победим, — поправился он. — Обязательно. Правда?
— Правда, — кивнула Фатима. — А как же иначе? Ты же приехал из России, которая их победила, чтобы нам помочь.
«Из России», — подумал Виталик, — «Знала бы ты, девочка, что такое сегодняшняя Россия».
Но он не стал ей напоминать, что именно Российская Федерация в лице её действующего Президента Дмитрия Анатольевича Медведева воздержалась при голосовании в ООН полтора месяца тому назад.
— Дай мне ещё воды, пожалуйста, — попросил он, — она у тебя очень вкусная.
Девушка с готовностью протянула ему бутылку с голубой маркировкой «GMR» — «Great Man-Made River», если на английском, что переводится как «Великая Рукотворная река».
— Это вода из нашей Великой реки, — поясняла она, пока Виталик пил, — из Великой Рукотворной реки, из подземных озёр Сахары. Мы её строили двадцать лет, чтобы привести подземную воду в наши города. Так решил Брат-Лидер. Чтобы ливийцы никогда не нуждались в воде.
Она заботливо взяла пустую ёмкость из рук Виталика.
— Послушай, — девушка наклонилась к нему, — расскажи мне про войну?
— Про какую войну? — переспросил Виталик. — Ты же видишь, я свалился, не успев доехать…
— Нет. Ты мне не понял. Расскажи, как вы победили НАТО. Семьдесят лет назад. Пожалуйста. Тогда погибло много людей?
— Да, — кивнул он. — много. — Двадцать миллионов. Может быть, даже больше…
— Двадцать миллионов, — медленно и даже чуть недоверчиво повторила Фатима, загибая тонкие смуглые пальцы. — Это же очень много? Это же в три раза больше, чем во всей Ливии живёт? Даже ещё больше… Неужели они могут убить столько людей? Ведь они же тоже люди… Виталик, расскажи мне по вашу войну. Пожалуйста. Мне это важно.
«Легко сказать, расскажи», — Виталик на минуту задумался, но Фатима, неправильно восприняв возникшую паузу как отказ, продолжила его теребить.
— Как я тебе в двух словах расскажу всю историю моего народа? Даже в школе у нас это изучают целый год, сейчас, может, меньше, ну полгода. Хорошо, слушай, если хочешь. В тридцать девятом году моя страна, Советский Союз, заключила договор о дружбе с Германией. Понимаешь? — он тоже начал вставлять английские слова взамен тех, которые не знал на арабском.
