Человек в фуражке отметил что-то в поданной ему бумажке и положил ее в стопку таких же бумажек у телефона. Затем он открыл один из шкафов с жирным двузначным номером на дверце. В нижней части шкафа была доска-перекладина, предназначавшаяся, видимо, для сидения. Рафаил Львович был рад и ей, так как почувствовал вдруг неодолимую усталость. Дверь шкафа закрылась, и на ней щелкнула задвижка.
Небольшое отверстие в потолке деревянной коробки предназначалось, видимо, для притока воздуха. Пахло пересохшим деревом, краской и пылью.
Еще вчера Белокриницкий был главным техническим руководителем крупного энергетического объединения. Как всегда, множество дел был намечено на завтра, даже отложенный разговор с диспетчером Чижовым. Так вот каким оказалось оно, это завтра!
* * *
Вот уже десять лет, как Белокриницкий работал не переводя дыхания, почти без отпусков и без выходных. Случалось, он по неделе не возвращался домой, одетым спал возле монтирующихся турбогенераторов или распределительных щитов. Возвращаться домой ежедневно, хотя почти всегда очень поздно, Рафаил Львович начал только после женитьбы. Пришло понимание и ощущение того, что называется личной жизнью. Но и теперь на первом месте оставалась все-таки работа.
Автор многих изобретений и смелых проектов, Белокриницкий считался выдающимся специалистом-энергетиком. Несмотря на свое сомнительное социальное происхождение — он был сыном нэпмана — Рафаил Львович уже несколько лет был главным инженером крупного энергетического объединения. В годы учебы в институте он начал здесь работать в качестве электромонтера на небольших тогда станциях и подстанциях этого объединения. Затем был на них дежурным по распределительным щитам, сменным инженером, директором электростанции.
Отец Рафаила Львовича, полуграмотный еврей-ремесленник, зарабатывал до революции на хлеб для своей многочисленной семьи установкой и ремонтом электрических звонков, починкой карманных фонариков и другой электрической мелочи. Старший Белокриницкий выбрал себе эту профессию не из-за ее доходности — заработок портного или шапочника был вернее и больше, — а из любви к электричеству. В родном местечке на юге России парня считали за это даже немножко «мышугене»[6]. Он мог говорить с редкими понимающими людьми об электричестве часами, выдумывая собственные, большей частью фантастические теории электрических явлений. Самым удивительным было то, что на основе этих теорий он изобретал иногда довольно любопытные вещи. Правда, это были большей частью всего лишь игрушки. Еврей из глухого местечка не смог приложить свой изобретательский талант и жажду технического творчества ни к чему действительно полезному. Не хватило бы у него для этого и знаний. И все же, несомненно, что в местечковом ремесленнике погибал выдающийся инженер и ученый.
Впрочем, чистый интерес к электричеству не мешал Льву Моисеевичу питать наивную мечту разбогатеть когда-нибудь, через какое-нибудь изобретение в этой области. До конца жизни он строил планы, как сделаться миллионером, такие же химерические, как и его теории. Однако старик не чуждался иногда и вульгарного мелкого гешефта, подчас даже не совсем добросовестного. Когда ему удавалось или казалось, что удавалось, провести партнера по коммерческой сделке, как правило не еврея, Лев Моисеевич не только не испытывал угрызений совести, но и был весьма доволен собой. Такого партнера он снисходительно называл жаргонным, распространенным среди еврейского населения на юге словечком «фонэ квас». Случалось, что презренный «фонэ квас» оказывался хитрее самоуверенного комбинатора, и в дураках оставался сам Лев Моисеевич. Тогда он втихомолку ругал все тем же словечком самого себя. Постепенно он распространил эту кличку на всех, кто проявлял недостаточную расторопность или сообразительность.
Утверждают, что выражение «фонэ квас», или «фанэ квас», произошло в результате искажения первоначального «Афоныса квас» — презрительной клички мужика-простофили.
В семье Белокриницких выражение «фонэ квас» приобрело оттенок русского «лопух».
В начале НЭПа старик решил, что его изобретательских способностей и, как он думал, таланта предпринимателя и коммерсанта достаточно, чтобы начать собственное дело, и открыл мастерскую по производству электрических звонков. Работали в этой небольшой мастерской почти исключительно его родственники и старшие члены семьи, в том числе, конечно, и сын Рафаил. Тут-то у младшего Белокриницкого и развился интерес к электричеству.
