— Место найдется.
— Мне придется прижаться к крану.
— Не обязательно. Прижмешься к чему-нибудь другому.
Сделав вид, что ничего не понимает, Шарлотта невинно спросила:
— К чему?
— К тому, к чему твое сердечко пожелает…
Дункан неожиданно схватил ее под коленки, и Шарлотта чуть не потеряла равновесие. Полотенце соскользнуло на пол, Дункан, подхватив ее на руки, опустил в теплую, душистую воду. Он посадил ее к себе на колени, но лопатками она упиралась в холодную заднюю стенку ванны, а ее ноги перевесились через борт.
— Мне холодно, — сказала она.
Дункан схватил губку и начал выжимать теплую воду ей на плечи, поддерживая ее другой рукой за спину. Он поцеловал ее, и оба они ощутили уже знакомый голод, заставивший их дыхание участиться.
— Дорогая, — прошептал Дункан, кладя руку ей на бедро, — боюсь, для того, чем я бы хотел побыстрее заняться, тут тесновато.
— К тому же я не уверена, что ванна от этого не развалится, — застенчиво сказала Шарлотта, — и Тельме это будет сложно объяснить.
— Да, боюсь, она не поймет.
Вылезая из ванны, они старались не касаться друг друга, чтобы не заняться любовью прямо на розовом коврике…
Когда они упали на кровать, и Дункан стал ласкать ее, шепча нежные слова, Шарлотте вдруг показалось, что она — корабль, пустившийся в опасное плавание… Но она больше не ощущала ни опасности, ни страха. Она знала, что, когда буря пронесется, останется покой и чудо их любви.
— Дункан, — прошептала она, — мой Дункан…
— Шарлотта! Иди сюда!
Крик Дункана разбудил Шарлотту, и, повернувшись на спину, она сладко зевнула. Заснули они ближе к рассвету, и теперь ей совсем не хотелось вставать.
— Шарлотта!
Приоткрыв один глаз, она посмотрела на будильник: большая стрелка показывала единицу, а маленькая — восемь. Застонав, она спрятала голову под подушку. По звуку, донесшемуся из кухни, она поняла, что Дункан поставил кофейник на плиту. Она столько раз делала это сама, что ошибиться было невозможно. Шарлотта насторожилась — то, что она услышала, больше всего напоминало рычанье медведя, вылезшего из берлоги после зимней спячки. Опять эти животные! Она мигом вспомнила вчерашний вечер.
— Ящер! — взвизгнула она, спрыгивая с постели. — Гну! — накинув красный халат, Шарлотта схватила фехтовальную рапиру и крикнула: — Бегу, Дункан!
Представив себе, что Дункан снова дерется с негодяями, которые уже доставили ему уйму неприятностей, она ринулась в кухню.
Дункан и не думал драться. Он прохаживался возле плиты с раскрытой "Телеграммой" в руках. Он был в брюках, рубашке навыпуск, но босиком.
— Доброе утро, — сказала Шарлотта.
Дункан посмотрел на рапиру.
— Насколько я понимаю, ты не любишь, когда тебя утром поднимают с постели, — врастяжку сказал он, — но, дорогая, не стоит же из-за этого драться.
— Ты так зарычал, что я подумала, на тебя опять напали.
— Шарлотта, на помощь! — Дункан улыбнулся и сложил газету. — Какая же ты трусиха, любовь моя!
— Моя мама всегда говорит, что в жизни то и дело приходится рисковать, но жизнь с тобой, Дункан Толливер, — сплошной риск.
— Но ведь благодаря этому мы вместе, не так ли?
— А разве у меня есть выбор?
— Я могу быть и ужасно скучным…
— У нас с тобой совершенно разные представления о скуке. Вот ты наверняка думаешь, что я вела здесь очень скучную жизнь.
— Не думаю.
Шарлотта засунула руки в карманы халата, только сейчас замечая, что он распахнут до самого низа.
— Я имею в виду, до встречи с Дунканом Толливером. Кстати, моя жизнь была очень содержательной.
— Я не собираюсь судить о том, какая у тебя была жизнь без меня. Ты — это ты, Шарлотта, и меня это устраивает. Я же не стану тебя переделывать. А как, по-твоему: у меня была скучная жизнь?
— Нет.
— Вот и хорошо. — Он пожал плечами. — Хотя вообще-то у меня было не так уж много приключений.
— Ха-ха!
Дункан нахмурился и протянул ей газету.
— Лучше сядь, женщина, и объясни, о чем тут пишет Питер Барнаби. Тебе это должно быть известно.
Сердитый тон Дункана нисколько не испугал Шарлотту. Он всегда говорил обо всем прямо и честно.
— Я ничего не рассказала Питеру Барнаби, — сказала она.
— Почему же он на тебя ссылается?
