Дункан, сжимая кулаки, двинулся к ней.
— А тебе известно, что эта штука гудит?
— Моя машинка? Ой… Я совсем забыла. Я тебя разбудила?
— К сожалению, нет.
— Тогда чего ж ты огорчаешься?
"Нет, — подумал он, — все-таки эта женщина в самом деле ничего не понимает". Он провел кошмарную ночь, извертевшись на раскладной кровати. Неделя, когда он ночевал здесь, чтобы пугать Шарлотту, была неприятной, но терпимой. Вероятно, он чувствовал себя очень благородным, так как намеревался избавить несчастную старушку от мошенницы. Но сегодня ночью его одолевали совсем иные чувства, и чем больше он вертелся, тем сильнее ругал себя за то, что не поцеловал малышку Баттерфилд и не заставил ее разомлеть у него в объятиях. "Черт бы побрал эту добродетель", — подумал он, мрачно глядя на Шарлотту.
Какой-то незнакомый запах неожиданно защекотал ему ноздри, и, принюхавшись, Дункан спросил:
— Чем это пахнет?
Шарлотта тоже принюхалась и просияла:
— Бабушкино рагу!
Она бодро вскочила, а Дункан, качая головой, побрел следом за ней в кухню. Там пахло сильнее. Шарлотта, однако, казалась очень довольной и открыла духовку, отчего кухня еще больше наполнилась специфическим ароматом.
Острый запах лука, перца, копченых сосисок и черт его знает чего еще ударил в нос.
— Правда, восхитительный запах? — спросила Шарлотта.
Она явно не ожидала, что ответ будет отрицательным, но Дункан тем не менее возразил:
— Только не в шесть утра.
Шарлотта закрыла духовку и принялась насыпать кофе в старую кофеварку. Дункан наблюдал за ней устало и с досадой, но скоро и ему захотелось улыбнуться. У Шарлотты был такой же утомленный, хотя и не раздраженный вид, и он подумал, что она с рассвета готовила это бабушкино рагу, а потом уселась за машинку тоже оттого, что ей не спалось.
— Как спала? — поинтересовался он.
— Ничего. А ты? — спросила она, склонив голову набок.
— Как убитый, — ответил Дункан, ядовито улыбаясь.
— Мог бы уехать домой.
— И отдать бедного грабителя в твои руки?
— Ах да, грабитель… Я совсем о нем забыла. — Она достала из корзинки две прихватки. — А ты думаешь, он еще придет?
— Это зависит от того, сделал он тут все, что хотел, или нет. — Дункан не думал, что его слова так напугают Шарлотту.
Она неожиданно побледнела, но постаралась улыбнуться и быстро открыла духовку.
— Послушай, Дункан, — сказала она, — может быть, ты знаешь больше об этом грабителе, но только не говоришь?
— Конечно, нет.
Она поставила горячую сковороду на плиту.
— Слушай, если бы я была подозрительным человеком, то приняла бы за мошенника тебя.
Дункан выдвинул стул и сел.
— А, значит, ты решила, что я использую свое богатство и связи, чтобы обобрать бедняжку Тельму!
— Ну что ж, это мысль… — Шарлотта пожала плечами, посмотрела на кипящую массу и снова бросила прихватки в корзину.
— Шарлотта, — очень спокойно сказал Дункан, — не будь идиоткой.
Она вовремя выключила кофеварку и сказала, стараясь не улыбаться:
— Я очень мало о тебе знаю, Дункан.
— Ты знаешь обо мне куда больше, чем все женщины, с которыми я был знаком. И я хочу, чтобы ты знала обо мне еще больше.
Теперь она уже сияла до ушей. Вскочив, Дункан схватил ее за талию, покружил по кухне, потом опустил на пол и звонко чмокнул.
— Если бы я знал, что моя маленькая мошенница восхитительная, красивая и в высшей степени загадочная женщина, то непременно отложил бы покупку "Телеграммы" и охотился бы только за тобой. Но пока, любовь моя, мне придется пойти на незначительную встречу, а я, увы, не захватил сюда ни одного делового костюма. Может, все-таки попробуем вместе поужинать вечером?
— Ты хочешь сказать, что назначаешь мне очередное свидание?
— Ну, я бы сказал, это уже нечто большее, чем свидание.
— Мне надеть вельветовые брюки? — с подтекстом спросила Шарлотта.
— Разумеется, а я достану генеральскую форму.
— Идет, — согласилась она.
Дункан ушел, так и не попробовав рагу бабушки Баттерфилд.
Шарлотта целый день много работала, а вечером вознаградила себя ароматической ванной и окончанием Ниро Вольфа. Дункан не сказал, в котором часу придет, но она решила, что в семь. День получился на редкость удачным. Никто ее не тревожил, Она не разговаривала ни с Мэри-Джо, ни с Тельмой, ни с братьями, ни, слава Богу, с Питером Барнаби. Дункан тоже не звонил. Это был один из тех дней, о которых она мечтала, перебираясь в Толливер-хаус: мирный, организованный, плодотворный.
