— А при чем здесь…?
— Просто ответь. «Да» или «нет».
— Ну, хочу.
— Считай это экзаменом. Меня наделили полномочиями определить круг необходимых для дальнейшей работы людей. Этого пока достаточно, чтобы исполнять мои указания. Фирштейн?
— Но я временно подчиняюсь Кравченко, — опешил Моня от моего напора.
— Если тебя интересует «временно» — иди помоги ему найти ключ и донеси его до такси. Если хочешь «постоянно» — ищи Ирину… Георгиевну…
— Григорьевну.
— Да, Григорьевну. Ищи ее, и садитесь за тексты. Все, время пошло.
Еще несколько секунд Моня переваривал все услышанное от меня, кряхтел, зеленел и затрусил всем своим рыхлым телом в сторону кабинета — выполнять неожиданно свалившееся задание.
Я вернулся в приемную — узнать, как продвигается дело с оповещением руководителей первичных организаций.
— Все нормально, — успокоила меня Лена, — бурчат, но подчиняются. Люди будут.
— Хорошо. Через пару часов надо еще раз обзвонить, получить подтверждение. И собрать всех, вместе с замами на завтра в тринадцать ноль-ноль, после митинга. Будет разбор полетов и постановка новых задач на будущее. У нас впереди организация палаточного городка. Итак — завтра, тринадцать ноль-ноль, все, без исключения.
— Ого! — Лена уважительно, по-новому посмотрела на меня, — может, лучше разрешение у Шефа спросить?
— А ты разве еще не звонила ему?
— Хм… Звонила.
— Ну, и что он тебе сказал?
— Выполнять…
— Ну вот, все нормально. Да, еще… приготовь десяток почетных грамот… заполни текст… ну, например… мммм…. «за самоотверженность и преданность делу партии». Фамилии не вбивай, завтра решим, кого поощрить.
— Сделаю, Сергей Анатольевич.
«Сергей Анатольевич», отметил я про себя, прекрасно. Значит, так тому и быть.
— И еще, Леночка, чуть не забыл. Вызови этого, руководителя молодежной организации… как его?
— Тигляй Артем.
— Вызови Тигляя с десятком активистов, самых надежных. Будем учиться в рупоры кричать организовано. Через час.
— Хорошо.
— И не забудь про списки выступающих.
— Будут готовы, Сергей Анатольевич.
— Леночка, я для тебя «Сергей». Хорошо? Все, по машинам, — я азартно хлопнул в ладоши и пошел догонять Кравченко.
Он так и не ушел, сидел в своем кабинете, в кожаном кресле, закинув ноги на стол и, курил, двери нараспашку. В глазах его глазах тускло переливалась осмысленность и грусть старого человека. На мгновение, мне его стало жалко.
— Разрешите? — я остановился на пороге и достал пачку сигарет.
— Ааа… Лужин… Проходи, присаживайся. Кури, если хочешь. Вот пепельница.
— Спасибо. Я хотел извиниться за несдержанность…
— Проехали. Так что ты хотел?
— Мне нужна помощь профессионала. Без вас ничего не получится. Завтра митинг. Я его организую, люди будут, транспаранты, все как полагается… Но, без вас…
— Что я могу сделать? — Кравченко подобрался, затушил сигарету и убрал ноги со стола.
— То, без чего митинг не будет иметь веса. Журналисты, пресса, телевидение. Их надо пригласить. Мало того — они должны прийти. А потом — написать об этом. И показать по телевизору.
— Практически невыполнимо, — Кравченко подкурил новую сигарету и откинулся на спинку своего кожаного трона.
— Почему? Вы знаете всех этих акул пера. Они знают вас.
— Этого не достаточно…
— Деньги будут, — успокоил я его, хотя, сам в этом не был уверен.
— И этого недостаточно.
— Ладно. Нужен сюжет? Будет! Будет хорошая картинка. Прекрасная картинка. Они ее и даром снимать станут, — у меня в голове промелькнули красочные кадры предстоящего мероприятия и сложились в единое полотно.
— Какая картинка? — заинтересованно спросил Кравченко.
— Представьте: бочки, железные бочки, в них горят газеты, дрова… Вокруг бочек жмутся люди в черных телогрейках и валенках. Им холодно. Плакаты: «Мы не можем платить за отопление по новым тарифам», «В наших квартирах холодно»…
— Таааак…
— Шалаш. На входе сидит человек, кутаясь в плед. Плакат: «У меня забрали квартиру. Я не мог за нее платить из своей нищенской пенсии».
— Хорошо. Но это должен быть старик. Или старушка.
— Будет старушка. Дальше. Мама с детьми. У детей ранцы. Идут в школу. Они перемазаны черным. Золой, например. Руки грязные. «У нас отключили воду за неуплату.» Другой малыш держит керосинку. «При свете этой лампы я делаю уроки. Ученье свет…» Такого в Крыму еще не было.
