Мужа.
Так странно и непривычно. И абсолютно невероятно! Я даже помыслить не могла, что всё сложится именно так. До сих пор не верилось, что наш брак — не сон и не воспалённый бред моего сознания. Но мои губы до сих пор горели от поцелуев Марка, а сердце часто билось от одного его присутствия, мимолётной улыбки, скользнувшей по его губам, когда он бросил на меня сосредоточенный взгляд, горьковатого аромата его парфюма…
А наравне с безграничной радостью, в моей душе ворочалось огромное чувство вины. Я никак не могла избавиться от мысли, что, если бы не я, Марк не был бы сейчас на другом конце Галактики в компании с командующим Райаварским флотом. Я даже представить боялась, что случится, если Галактический Союз нападёт до того, как мы присоединимся к адмиральской эскадре.
Кто будет руководить боем, отвечать за стратегию, принимать судьбоносные решения? И будет ли он, этот бой, или Совет сдастся сразу, даже не попытавшись отстоять Райавар?
— Нужно связаться с Конгломератом, — слова Марка, замершего напротив меня, заставили вздрогнуть, вырываясь из плена безрадостных мыслей. — У тебя есть способ напрямую пообщаться с Советом Старейшин?
— Нет, — покачала головой я. — Я могу попробовать достучаться до Советника Мьяно, но после того, что он сделал…
Я сглотнула и поджала губы, борясь с острым чувством неприязни. Слишком много плохого связывало меня с этим саинорцем, чтобы жаждать даже просто услышать его голос, не говоря уж о большем. В голове промелькнула мысль «Сирена справилась бы с этим на раз-два», и меня опалило новой волной стыда.
За прошедшие дни я вспомнила о подруге всего несколько раз, гадая, жива ли она, в порядке ли. Умом понимала, что я ничем не могла ей сейчас помочь, но сердцем… Душа болела, стоило представить, что мог с ней сделать Мьяно за предательство. В то, что Советник не догадался, что Майли скрыла, что я жива, верилось с трудом. А о том, каким он может быть жестоким, я знала непонаслышке.
Внезапно накатило непреодолимое желание услышать голос подруги, и я решилась. Коротко выдохнув, вызвала меню на панели рабочего стола и набрала код Сирены, с замиранием сердца слушая длинные гудки.
Наконец, её голограмма соткалась посреди кабинета, и я жадно уставилась на родные черты. Девушка выглядела осунувшейся. Скулы заострились, под глазами залегли тени, губы были плотно сжаты, а во взгляде сквозила тоска и безннадёжность.
— Майли, — прошептала я, и подруга встрепенулась.
Она неверяще посмотрела на меня, а затем сделала пару шагов вперёд, словно желая коснуться моего лица. Конечно, голограмма не могла передать тактильных ощущений и просто прошла сквозь меня, но мне достаточно было видеть, как вспыхнули глаза девушки неподдельной радостью.
— Аюми! — выдохнула она и расплакалась. — Ты жива! Слава Великому Космосу!
Я потерянно смотрела на неё и не знала, как помочь. Такой слабой, практически сломленной, Сирену я видела впервые. Её хрупкие плечи содрогались от рыданий, и она растерянно кусала губы, сдерживая судорожные всхлипы.
Я тихо шептала какие-то глупости, стараясь её успокить, а сама мысленно убивала Мьяно десятком самых жестокихспособов! Как он мог довести её до такого состояния?! Что нужно было делать, чтобы сильная и несгибаемая миахана выглядела, как потерянный больной подросток?
Наконец, поток её слёз иссяк. О том, что я тоже молчаливо плакала вместе с ней, поняла лишь когда Марк протянул руку и ласково стёр слезинки, проложившие мокрые дорожки на моих щеках.
Глаза Майли удивлённо расширились, а затем вспыхнули искренней радостью.
— Рассказывай, — непреклонно выдохнула она.
— Ты одна? — на всякий случай уточнила я, теснее прижимаясь к мужу, который смотрел на нас с искренним интересом и тщательно подавляемой тревогой.
— Я теперь долго буду одна, — болезненно поморщилась Сирена и, помолчав, добавила. — Они убили его, Юми… Убили моего Блейка.
На глазах девушки снова вскипели слёзы, но на этот раз я читала в них не только горе, но и настоящая ярость, приправленная толикой отчаяния. Я не знала, что сказать, да и не было в мире слов, способных избавить от боли потери. Наверняка, Майли ощущала такую же вину за смерть любимого, какую испытывала я, думая, что собственными руками лишила жизни Марка.
