По одним источникам, деньги на покупку и ремонт виллы Кириллу дал один из русско-шведских богачей Нобилей, с которым он дружил с дореволюционных времен, по другим — помогло наследство матери Виктории Федоровны, великой княгини Марии Александровны, герцогини Эдинбургской.
Жила семья, впрочем, как и все уцелевшие Романовы, достаточно скромно.
Ни счетов за границей, ни значительной недвижимости у свергнутой династии не оказалось.
В 1922 году Кирилл Владимирович провозгласил себя местоблюстителем российского императорского престола, а в 1924 — императором Кириллом I.
Среди Романовых этот поступок поддержали отнюдь не все.
Вдовствующая императрица Мария Федоровна до самой смерти в 1928 году продолжала надеяться, что живы её сыновья и внук, Николай, Михаил и Алексей.
Сын императора без империи Владимир Кириллович был объявлен его отцом Наследником-Цесаревичем и Великим Князем.
В 1938 году Кирилл Владимирович умер. Владимиру был двадцать один год.
Чтобы прекратить распри среди Романовых и сплотить монархическую часть эмиграции, Владимир Кириллович не стал провозглашать себя императором, а ограничился титулами «Главы Российского императорского Дома» и Великого Князя.
Это многолюдное мероприятие было освящено высшими иерархами Русской Православной Церкви за рубежом.
Однако его сторонники, так называемые «Кирилловичи», всегда считали его «Императором де-юре Владимиром III».
В этом случае отсчёт Владимиров, по-видимому, велся от равноапостольного князя Владимира Святого и Владимира Мономаха.
И Кирилл, и Владимир подчеркнуто дистанцировались от политических распрей, которыми жила большая часть эмиграции.
Но это не значит, что они могли себя чувствовать во Франции совершенно спокойно.
В 1937 году в Париже агентами НКВД был похищен глава Русского общевоинского союза генерал Миллер, бывший руководитель белого движения на севере России.
Ни для кого в эмиграции не было секретом, что советские спецслужбы широко используют похищения и индивидуальный террор как оружие против своих врагов.
Поэтому виллу «Кер Аргонид» добровольно охраняли несколько бывших русских офицеров, да и французская полиция «Сюрте Женераль» не оставляла своим вниманием претендента на русский престол, на него там завели специальное «дело».
Да и кто во Франции мог знать, что НКВД особого интереса к особе Владимира Кирилловича не имел и никаких планов относительно него не вынашивал.
Советские агенты в 30-е годы охотились за деятелями того же РОВСа, лидерами украинских националистов, наконец, за Троцким и некоторыми из его сподвижников, но только не за Романовыми.
Видимо, на Лубянке их окончательно списали в политический утиль.
Когда началась мировая война, французы стали намекать Владимиру Кирилловичу, что ему неплохо было бы вспомнить традиции предыдущей войны и вступить в одну из союзнических армий.
Он намёка не понял и предпочел позицию благожелательного наблюдателя. И оказался прав. Не прошло и года, как Франция потерпела военную и политическую катастрофу.
22 июня 1940 года, ровно за год до нападения на СССР, в Сен-Бриак пришли немцы.
До поры-до времени они не обращали особого внимания на великого князя, но теперь в преддверии войны они имели на него определенные планы.
Работать с ним они доверили руководителю Управления делами русских эмигрантов во Франции Юрию Сергеевичу Жеребкову.
Человеку, который являл собой яркий тип русского фашиста.
Жеребков был донским казаком, а его прадед дослужился до звания войскового старшины.
Он получил известность как один из героев последней русско-турецкой войны.
В начале мировой войны генерал Жеребков вернулся на службу и в 1914 году стал императорским генерал-адъютантом и первым в русской армии полным генералом от кавалерии.
В дни Февральской революции, на митинге в Новочеркасске, столице Войска Донского, генерал Александр Герасимович Жеребков, которому было 70 лет, сорвал с себя аксельбанты и погоны генерал-адъютанта и заявил о переходе на сторону революции.
Отрезвление к генералу пришло быстро.
После прихода к власти большевиков он примкнул к белым и покинул Россию при эвакуации армии Деникина из Новороссийска.
