– Но она и так постоянно все это делает, – заметил Байрон.
На это Джеймс ничего не ответил, но еще раз сказал, что очень рад состоявшейся встрече Дайаны и Беверли. Байрону, прибавил он также, следует всячески поощрять их дальнейшие встречи, ибо только таким образом удастся выяснить, что там на самом деле у Джини с коленом. Под конец он сообщил, что дома у них в этот уик-энд было на редкость тихо и спокойно, поскольку его родители были приглашены на ланч с сыром и вином в «Ротари-клаб»[50].
* * *
На следующей неделе Беверли приезжала в Кренхем-хаус каждый день, и дети, вернувшись из школы, частенько обнаруживали ее на кухне: она сидела за столом и листала журналы Дайаны. Байрон по-прежнему подозревал, что именно она стащила материну зажигалку, но не мог не заметить, что эта новая дружба сделала Дайану почти счастливой. Она без конца повторяла, что визиты Беверли никому не повредят, и когда Байрон спросил, что она хочет этим сказать, она лишь пожала плечами, словно сбрасывая с них кардиган, и пояснила: это такая мелочь, что ни ему, ни Люси не стоит говорить об этом отцу.
Правда, Байрон так и не понял, с чего бы отцу быть против подобной дружбы. Он слышал, как обе женщины смеются, устроившись на террасе в пластиковых шезлонгах или в комнате, если шел дождь. Их дружба действительно как-то слишком быстро окрепла, да и возникла она при весьма необычных обстоятельствах и в весьма необычном месте, и все же Байрон не понимал, что плохого в том, что кто-то счастлив. Он даже гордился тем, какую роль они с Джеймсом сыграли в сближении Дайаны и Беверли. Иногда он подбирался к ним совсем близко со своей тетрадкой, подаренной ему Джеймсом, но женщины, поглощенные разговором, его, похоже, даже не замечали. Во всяком случае, Дайана и глаз на него ни разу не подняла. Беверли без конца говорила ей, какая она добрая, какая красивая, как сильно отличается от матерей других учеников привилегированной школы «Уинстон Хаус». И Байрон искренне считал, что все это чистая правда. Ему казалось совершенно естественным, что Беверли так быстро стала для его матери задушевной подругой. Иногда он осторожно спрашивал, как там Джини, но Беверли больше ее с собой не приводила. Уолт сам прекрасно за ней присмотрит, говорила она. Колено у нее почти зажило, и те два шва скоро снимут. Так что все в итоге обернулось к лучшему. И она нежно улыбнулась матери Байрона.
А Дайана просто не знала, как угодить дорогой гостье, – она предлагала ей различные напитки, выслушивала ее бесконечные истории, без конца носила из кухни тарелки с заранее приготовленными и удивительно вкусными канапе, а после ухода Беверли тщательно пылесосила и проветривала комнаты, взбивала подушки на диване, вытряхивала пепельницы, полные окурков, и выбрасывала бутылки из-под «Адвоката», который теперь начала регулярно покупать. В последнее время она постоянно была так занята, что у нее не хватало времени, чтобы вспомнить о необходимости сменить колпак на колесе «Ягуара». Складывалось ощущение, что каждый раз, как к ней приходит Беверли, она старается как можно скорее уничтожить все свидетельства ее визита и напрочь забывает о других, куда более важных вещах. Впрочем, Байрон находил, что подобные хлопоты его матери только на пользу.
Когда по утрам, как всегда, звонил отец, Дайана уверяла его, что никто к ним, разумеется, в гости не приходил, и она, конечно же, слушает его очень внимательно. И во время обычного вечернего разговора с ним по телефону она говорила, что день прошел нормально. В общем, каникулы начались очень хорошо.
Поскольку в школу Джеймс и Байрон теперь не ходили, им приходилось писать друг другу письма и без конца болтать по телефону. Дайана относилась к этому спокойно и никаких вопросов не задавала. Она прекрасно знала, что они дружат. Кроме того, она знала, что Байрон любит писать письма. Теперь он каждое утро сидел на крыльце и с нетерпением ждал почтальона. Получив письмо от Джеймса, он тут же бросался к себе и несколько раз перечитывал письмо, а потом прятал его в ту же коробку из-под печенья «Джейкобз», где хранились письма от королевы и Роя Касла. В остальное время Байрон был занят тем, что заполнял страницу за страницей в тетради, посвященной операции «Перфект». Один раз он написал, что женщины принимались весело смеяться целых тридцать два раза, а потом его мать еще и сигареты из сумочки вытащила.
